Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ



АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты


К содержанию

Недельная глава "Вайера"

СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ («Вайера» 5771 - 21.10.2010)

Освобождение от себя

В недельной главе «Вайера» приводится беседа Всевышнего с самим Собой: «И Господь сказал: утаю ли Я от Авраама, что Я сделаю? А Авраам ведь должен стать народом великим и могучим, и им благословятся все народы земли. Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя соблюдать путь Господень, творя добро и правосудие; дабы Господь доставил Аврааму, что сказал о нем» (18:17-20).

Итак, согласно Торе, в основе религии откровения лежит идея избрания. Как мы выяснили в предыдущей статье, после того как Авраам самостоятельно пришел к вере в Единого Бога и стал делиться этой верой со всеми людьми, невзирая на их племенную принадлежность, Всевышний неожиданно предложил своему избраннику нечто другое. Казавшийся само собой разумеющимся план всеобщего обращения в религию невидимого Бога был подменен самим Богом совершенно другим планом. Выяснилось, что Он избрал Авраама для того, чтобы неким исключительным образом присутствовать в его потомках, остальные же народы должны были оставаться в своей натуральности, подчиняясь лишь семи общим заповедям. Всевыщний пожелал, чтобы человечество оказалось разделено, разделено на святое и будничное. В предыдущей статье я сказал, что Авраам принял этот план Всевышнего как данность, в результате чего от него действительно произошел народ, принимающий волю Всевышнего как данность и не находяший ничего странного в своей избранности. И все же имеются исключения. Исключения, по-своему подтверждающие правило.

Интеллектуал, сталкивающийся с еврейством в своем лице, ощущающий на себе самом властный зов Божественного избрания, но в то же время неспособный этот зов верно проинтерпретировать, зачастую превращается в лютого врага собственной крови, считает еврейство как бы не существующим, и неутомимо борется с ним.

Так, один из так называемых «новых историков» Шломо Занд издал в 2008 году книгу "Когда и как был придуман еврейский народ", в которой доказывает, что евреи - это фикция. Но Занд, конечно, далеко не первый еврей, пытающийся покончить со своим родовым «проклятием». На протяжении веков аналогичные отчаянные попытки предпринимались многими другими евреями, вкусившими от плодов европейского просвещения. Так, один из самых популярных литературных салонов Берлина конца 18 - начала 19 века принадлежал некоей Рахели Левин. Вот что она писала родному брату: «... никогда, ни на одну секунду я не забываю этот позор. Я пью его с водой, я пью его с вином, я пью его с воздухом, с каждым вздохом. Еврейство внутри нас должно быть уничтожено даже ценой нашей жизни, это святая истина». В другом частном письме: «У меня была странная фантазия: я представляю себе, что когда меня забросили в этот мир, неземное существо при входе вырезало в моем сердце ножом следующие слова: «У тебя будет необыкновенная чувствительность, ты сможешь видеть вещи, недоступные для глаз других людей, ты будешь благородной и великодушной, я не могу лишить тебя мыслей о вечности. Но я чуть не забыл одну вещь: ты будешь еврейкой!» Из-за этого вся моя жизнь превратилась в медленную агонию. Я могу влачить существование, сохраняя неподвижность, но все усилия жить причиняют мне смертельную боль, а неподвижность возможна лишь в смерти... именно отсюда проистекает все зло, все разочарования и все бедствия... »

Обсессивным желанием вытравить из себя свое «фиктивное» «бессмысленное» происхождение, чтобы до конца слиться со своим «подлинным» и «осмысленным» окружением, были одержимы многие еврейские интеллектуалы.

Вклад Пастернака

В романе "Доктор Живаго" Борис Пастернак пишет (от имени персонажа Гордона):

«Когда оно (христианство) говорило, в царстве Божием нет эллина и иудея, только ли оно хотело сказать, что перед Богом все равны? Нет, для этого оно не требовалось, это знали до него философы Греции, римские моралисты, пророки Ветхого завета. Но оно говорило: в том сердцем задуманном новом способе существования и новом виде общения, которое называется царством Божиим, нет народов, есть личности.... Еврейство. Национальной мыслью возложена на него мертвящая необходимость быть и оставаться народом и только народом в течение веков, в которые силою, вышедшей некогда из его рядов, весь мир избавлен от этой принижающей задачи. Как это поразительно! Как это могло случиться? Этот праздник, это избавление от чертовщины посредственности, этот взлет над скудоумием будней, все это родилось на их земле, говорило на их языке и принадлежало к их племени. И они видели и слышали это и это упустили? Как могли они дать уйти из себя душе такой поглощающей красоты и силы, как могли думать, что рядом с ее торжеством и воцарением они останутся в виде пустой оболочки этого чуда, им однажды сброшенной. В чьих выгодах это добровольное мученичество, кому нужно, чтобы веками покрывалось осмеянием и истекало кровью столько ни в чем не повинных стариков, женщин и детей, таких тонких и способных к добру и сердечному общению! Отчего так лениво бездарны пишущие народолюбцы всех народностей? Отчего властители дум этого народа не пошли дальше слишком легко дающихся форм мировой скорби и иронизирующей мудрости? Отчего, рискуя разорваться от неотменимости своего долга, как рвутся от давления паровые котлы, не распустили они этого, неизвестно за что борющегося и за что избиваемого отряда? Отчего не сказали: "Опомнитесь. Довольно. Больше не надо. Не называйтесь, как раньше. Не сбивайтесь в кучу, разойдитесь. Будьте со всеми. Вы первые и лучшие христиане мира. Вы именно то, чему вас противопоставляли самые худшие и слабые из вас" ( 4:12).

А в уста Ларисы из этого же романа Борис Пастернак вкладывает следующие слова: «Начались преследования и избиения евреев. Кстати, если мы городские жители и люди умственного труда, половина наших знакомых из их числа. И в такие погромные полосы, когда начинаются эти ужасы и мерзости, помимо возмущения, стыда и жалости, нас преследует ощущение тягостной двойственности, что наше сочувствие наполовину головное, с неискренним неприятным осадком. Люди, когда-то освободившие человечество от ига идолопоклонства и теперь в таком множестве посвятившие себя освобождению его от социального зла, бессильны освободиться от самих себя, от верности отжившему допотопному наименованию, потерявшему значение, не могут подняться над собою и бесследно раствориться среди остальных, религиозные основы которых они сами заложили и которые были бы им так близки, если бы они их лучше знали. Наверное, гонения и преследования обязывают к этой бесполезной и гибельной позе, к этой стыдливой, приносящей одни бедствия, самоотверженной обособленности, но есть в этом и внутреннее одряхление, историческая многовековая усталость. Я не люблю их иронического самоподбадривания, будничной бедности понятий, несмелого воображения. Это раздражает, как разговоры стариков о старости и больных о болезни» (9:15).

Итак, наблюдая погромные «мерзости», Пастернак считал их неизбежным следствием «бессилия освободиться от самих себя»: как это ни грустно, но евреев бьют заслуженно, за то, что они воображают, будто бы что-то из себя представляют после того, как «освободили человечество от ига идолопоклонства».

Мы бы могли подумать, что это «ощущение тягостной двойственности» присуще именно героям романа, но имеется слишком много признаков того, что его разделял и сам автор. Так в письме к двоюродной сестре О. Фрейденберг от 13 октября 1946 года Пастернак сообщил, что начал писать роман, в котором «я свожу… счёты с еврейством, со всеми оттенками национализма (и в интернационализме), со всеми оттенками антихристианства».

Итак, Пастернак не отказался от мысли «свести счеты» с еврейством даже после катастрофы! Он записал свой совет евреям «не сбиваться в кучу» уже после того, как тот себя явственно не оправдал, уже после того как Гитлер поголовно истребил сотни тысяч таких «разошедшихся» евреев!

В статье «Поверх испанских барьеров» Александр Гордон пишет: «Роман Пастернака «Доктор Живаго» написан после Катастрофы европейского еврейства. Великий поэт, тонкий человек, Борис Пастернак не только отрезал себя от еврейства, он не изменил точку нравственного отсчёта и игнорировал трагедию истребления еврейства в размышлениях о еврейском народе. Конечно, он не должен был в романе о революции и гражданской войне писать о том, что случилось позже, но очевидно, что то, что случилось позже, никак не повлияло на его отношение к еврейству. Он прошёл мимо геноцида евреев, может быть, и потому, что в нём, как и в других бедствиях евреев на протяжении мировой истории, видел вину самого еврейского народа. Пастернак «вытеснил» из своего сознания Холокост, как прежде удалил из него погромы… Пока Пастернак писал «Доктора Живаго», разразилось дело космополитов, были расстреляны еврейские писатели, члены Еврейского антифашистского комитета, прошло дело врачей, случились нового типа еврейские погромы, лишённые всякого религиозного содержания. Поэт не изменил своего отношения к еврейской проблеме. Он игнорировал репрессии евреев в 1948-1953 гг. Когда поэтесса Мария Петровых заговорила с ним о тех преследованиях евреев, он её прервал: «Это вагон не моего поезда. Не вмешивайте меня в это».

Удивительная реплика! Почему, в самом деле, еврейский погром мог быть «вагоном поезда» Лескова, Короленко, Горького, но только не Пастернака? Почему даже после Гитлера, после восстановления госудаства Израиль он видел в «сведении счетов с еврейством» чуть ли не важнейшее дело своей жизни?

Очевидно, что Пастернак боролся прежде всего с евреем в себе. Но он боролся с миражом, он боролся с тем, что могло бы быть ему бесконечно близко, если бы он его лучше знал. Еврейский «голос крови» - это больше чем «голос крови», и тот кто начинает его в себе приглушать, на самом деле приглушает голос Бога, говорящего: «Авраам... должен стать народом великим и могучим, и им благословятся все народы земли. Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя соблюдать путь Господень, творя добро и правосудие».


К содержанию









© Netzah.org