Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Хаей Сара"

ДИАЛОГ ЛОГИК («Хаей Сара» 5763)

Психофизическая загадка

В недельном чтении «Хаей Сара» описывается прекрасная и удивительная история сватовства Ицхака к Ривке при посредничестве слуги Авраама Элиэзера. Эта история представляется в Зогаре как образ воскресения, т.е. как встреча души (Ицхак) с телом (Ривка) посредством вестника о воскресении (Элиэзер).

Следует отметить, что эта аналогия сквозная для иудаизма. Ее разделяли не только каббалисты, но и философы (См. «Путеводитель заблудших» 17). Душа и тело сужены друг другу, как мужчина и женщина. И то, что Зогар сравнивает сватовство не с зачатием, а именно с воскресением, дополнительно подчеркивает особенность иудейского понимания связи души с телом.

Этим уподоблением Зогар дает понять, что душа не что-то более важное, чем тело, но что человеческое существо представлено именно парой – душой и телом. Рабби Моше Хаим Луцато пишет в этой связи в «Дерех Ашем»: «Душа может очистить тело только после того, как сначала выйдет из него, и тело умрет и разрушится. И тогда будет вновь построено новое здание и войдет в него душа и очистит его» (3.9) «Поскольку приговорена человеку смерть, получается, что это соединение души и тела должно разъединиться на определенное время, и после этого – опять соединиться» (3.11)

Итак, как полноценный человек – это супружеская пара, а не только мужчина, он так же и душа вместе с телом, а не только душа. Логика взаимоотношения супругов как никакая другая логика соответствует логике взаимоотношения души и тела.

На протяжении веков в самых разных религиозных учениях и философских системах душа всегда противопоставлялась телу. Но в то же время между ними всегда мыслилась определенная связь. Разные учения пытались уяснить, как душа и тело между собой связаны, по меньшей мере, как они соотносятся. Однако с возникновением европейской науки и обеспечивающей ее картезианской логики картина полностью изменилась. Между душой и телом как бы разверзлась пропасть. Отрицать тот факт, что душа и тело связаны, никто не решался, но вместе с тем никто и не мог усмотреть в этой связи хоть какую-то закономерность, хоть какую-то логику. Поддающаяся формализации упорядоченность, причинно-следственная зависимость стала уделом «протяженной субстанции», которой занялась наука, в то время как «мыслящая субстанция» была поручена метафизике, лишившейся достоверных и точных определений.

Непересекаемость этих миров сделалась настолько очевидной, что в новоевропейской философии стало принято говорить не о «психофизической связи», а о «психофизическом параллелизме».

Обозначенная еще Декартом, своего предельного выражения идея «параллелизма» достигает у Лейбница, тем более что она прекрасно вписывается в его общую теорию «предустановленной гармонии». Согласно мысли Лейбница, мы видим приближающегося к нам человека не потому, что мы его реально видим, а потому, что в параллельном мире все развивается в соответствии с предустановленной гармонией. Лейбниц пишет: «Я не находил никакого средства ни для объяснения того, каким образом тело может заставить что-либо проникать в душу или наоборот, ни того, каким образом одна субстанция может иметь общение с другой сотворенной субстанцией... Когда я был принужден признать невозможным, чтобы душа или какая-либо другая действительная субстанция могла получать что-либо извне, кроме как через всемогущество Божие, я незаметно для себя был приведен к мысли, которая меня удивила, но казалась неизбежной и на самом деле имеет весьма большие преимущества и обладает красотами очень значительными. Эта мысль состоит в том, что Бог изначала сотворил душу, или какое-либо другое действительное единство, таким образом, что в ней все должно рождаться из ее собственных источников, совершенно спонтанно, но, однако, при полном соответствии с внешними вещами. И так как, таким образом, наши внутренние состояния сознания, т.е. состояния самой души, а не мозга или отдельных частей тела, суть только явления, сопутствующие внешним вещам, или пожалуй, истинные явления и как бы сны, находящиеся в правильном порядке, то необходимо, чтобы эти внутренние, в самом деле существующие представления возникали в ней в силу ее собственного первоначального устройства».

Иными словами, нигде и никогда напрямую не взаимодействуя, души и тела сосуществуют параллельно, за счет предустановленной свыше гармонии. Связь есть, но нет места для описания ее логики.

Это причудливое объяснение Лейбница ценно уже тем, что оно в полной мере раскрывает нам всю головоломность психофизической загадки. Вон аж какие теории приходится нагромождать, чтобы хоть как-то выйти из положения!

Теория Нильса Бора

В свое время выясняя вопрос, каким образом возможно, что «кровь есть душа» (Дварим 12.25), я обратился к психофизической проблематике и попробовал описать ее в терминах теории дополнительности. В связи с рассматриваемым здесь истолкованием соединения души с телом как сватовства, уместно вернуться к этому вопросу. Ведь логика супружеских отношений - это именно логика дополнительности.

Действительно, весь смысл брачной связи состоит в том, что единение супругов происходит при полном сохранении их различенности. Каждый из супругов, оставаясь самим собой, вместе с тем проживает со своей половиной одну общую жизнь и испытывает одни общие переживания. Супруги - это два суверенных независимых существа, но при этом они столь параллельно чувствуют, думают и развиваются, что их существование вполне уместно назвать «супружеским параллелизмом».

Брачный «синтез» радикально отличается от других «классических» синтезов, совершаемых в соответствии с гегелевской логикой, в результате которой на месте двух возникает нечто третье. Например, при соединении двух чистых веществ (скажем, натрия и хлора), образуется третье чистое вещество - поваренная соль (NaCl), не обладающее свойствами ни натрия, ни хлора, но своими собственными особенными свойствами. Образовав одно новое чистое вещество, два прежних чистых вещества исчезают. В брачном же «синтезе» супруги сохраняются в качестве изолированных существ, порождая не андрогинов, а лишь таких же как они сами мужчин и женщин. Этот тип сочетания и является принципом дополнительности. Субъекты парадоксальным образом соединяются, но при этом не исчезают, а остаются самими собой. В научной сфере этот принцип обнаружил себя в знаменитой теории дополнительности Нильса Бора.

Напомню, в чем она заключается. Классическая физика установила, что законы корпускулярные - это один класс законов, которые описывают перенос энергии, сопровождающийся переносом вещества. Волновые законы – это совершенно другой класс законов, описывающий перенос энергии, не сопровождающийся переносом вещества. Эти законы не могут быть сведены к какой-то единой общей теории, они нигде и никак не пересекаются. Причем здесь дело не в какой-то «технической трудности». Как это показывает Библер в своей книге «Мышление как творчество», волновая и корпускулярная теории - продукты двух разных логик, двух разных идеализаций. За волновой теорией скрывается логика «causa sui» (самодействие), за корпускулярной – логика «действия на другое». Иными словами, логика понимания «волны» и логика понимания «частицы» относится не столько к тому предмету, который мы пытаемся понять, сколько к самой нашей способности понимания!

Как бы то ни было, в классической теории объекты, описываемые с помощью корпускулярных законов, не пересекаются с объектами, описываемыми с помощью законов волновых. Но вот Нильс Бор провозгласил, что в микромире действительность другая, что объекты квантовой физики всегда обладают и волновыми и корпускулярными свойствами.

Волновые и корпускулярные закономерности встречаются в одном объекте - электроне, но как это происходит, так же непостижимо, как и то, как оказываются одним человеком муж и жена, и как встречаются в одном человеке душа и тело! И это уже не «аллегория», это буквально одна и та же логическая проблема.

Действительно, интерпретация боровской дополнительности, сделанная Библером, восходит к той оппозиции мышления и бытия, на которую вышла европейская философия и которую сам Библер пытается переформулировать как диалог логик. Библер пишет: «Надо в контексте логики обосновать логику бытием как внелогическим началом! Но задача эта кажется абсурдной. Для логики действительно самое трудное – Гегель знал, где остановиться – выразить в логической форме всеобщность бытия как начало (принцип обоснования) всеобщности мышления, то есть логически всеобщего. Иными словами, для логики самое трудное – ввести в логику (воспроизвести в понятиях) процесс изобретения понятий, переход от не-понятия к понятию».

Именно в этом контексте рассматривается и привлекается Библером квантовая теория: «В микрочастице, как она понимается квантовой теорией, спроецированы два идеализированных предмета: в бытиисвоем она уже понимается как точка самодействия, в движении своем – еще как точка «действие на другое». Один – возможный предмет некоей будущей логики... Другой – классический предмет естествознания». «Теоретическое единство, спаянное принципом дополнительности - это единство субъекта, переводящего одну ипостась квантовой теории в другую, одно определение в другое, и это - единство предмета, выходящего за рамки той или другой теоретической системы, но требующего их «дополнения» (взаимопревращения?). Сам предмет должен пониматься в точке перехода, превращения одной логики в другую, одного типа теории в другой. Еще раз подчеркну: речь идет именно о двух логиках, различные теории исходят из различных коренных идеализаций: точки «causa sui» (самопричиность) и точки «действия на другое».

Сам Библер почему-то не обращает на это внимание, но, очевидно, что нигде описываемое им столкновение логик так не заострено, как в психофизической проблеме! Для Лейбница душа и тело не соприкасаются именно потому, что не соприкасаются описывающие их логики. Для Лейбница не существуют логики, отражающей диалог логик. Психофизическая проблема – это наиболее чистый и аутентичный случай сопряжения этих двух предельных логик – логики самодействия и логики действия на другое (душа описывается «метафизикой» с помощью логики «самодвижения», а тело описывается «физикой» с помощью логики «действия на другое»).

Сам Библер, провозгласивший, что наш век перешел от науки логики к культуре логики, видит выход в диалогике, в сопряжении логик. Содержательное понятие обязано по Библеру двоиться, соотноситься само с собой, должно уметь смотреть на себя со стороны. Так происходит в боровской теории, так происходит в соединении души с телом, так происходит в союзе мужа и жены, и так же происходит во взаимоотношениях святого и будничного, и в том числе Израиля и народов.

Содержательное понятие двоится, человек двоится на себя и на «эзер кинегдо» - «помощника супротив него» (Берешит 2.18) - жену, а человечество двоится на Израиль и народы.

Но именно поэтому, не смотря на то что в своем последнем определении человек – это экзистенциалист, само человечество должно быть радикально разделено на два рода. Как в одном аспекте человечество должно быть разделено на мужчин и женщин, так в другом аспекте оно должно быть разделено на Израиль и народы. Понятие человек и понятие еврей сопряженные понятия. (Вспомним, что согласно Луцато, Израиль и народы мира «отличаются, и отделены друг от друга, как два совершенно разных рода» («Дерех Ашем» 4.1)

Иудаизм исходит из парности бытийных определений, которые восходят к двум именам Всевышнего (Элоким и тетраграмматон), парности, которая отражается в идее разделения мира на святое и будничное (что находит свое выражение в описании братских конфликтов, развивающихся на страницах книги Берешит).

Иудаизм как бы ищет партнера в мире «будничного», но в это же самое время «будничный» рационализм как раз ищет созвучное себе бытие! Трудно удержаться от мысли, что они ищут именно друг друга.

И в этом смысле не только картина мира иудаизма и картина мира экзистенциализма дополняют друг друга, выступают как пара, в которой иудаизм говорит от лица «бытия» то же самое, что европейский философ говорит от лица мысли. Сами они – еврей и человек - начинают выступать как единая пара.

Не только в религии еврея мир расколот на святое и будничное, аналогичным образом разделены в уме европейского философа мысль и бытие. Но это значит, что (экзистенциальное) определение человека должно включить в себя также и понятие еврея, т.е. рациональная концепция человека должна соотнестись с аналогичной себе традиционной концепцией, а за некоторыми оговорками не существует другой традиционной концепции экзистенциализма кроме еврейской, с которой она связана генетически. В этом отношении знаменательно, что всегда симпатизирующий евреям Сартр незадолго до смерти пережил искреннее и глубокое восхищение иудаизмом.

Святое не может обходиться без будничного. Евреи не могут обходиться без экзистенциалистов, т.е. без тех праведников народов мира, тех сыновей Ноаха, из числа которых они избраны (иначе избрание перестает быть избранием). Но и экзистенциалист не может обходиться без Израиля. Не может по той простой причине, что его концепция требует укоренения в бытии, требует соотнесенности с таким бытием, которое исходно формулирует себя как экзистенциальное (замечу, что даже не только религиозный, но и атеистический экзистенциализм постоянно соотносит себя с религией).

Как пишет Библер в «Мышлении как творчестве»: «Чтобы обосновать понятие, его необходимо соотнести с самим собой как с другим понятием – понятием другого логического субъекта, его необходимо парадоксально самообосновать». «Для обоснования данного понятия необходимо иное понятие – этим иным должно быть само обосновываемое понятие – как понятие иной логики».

Понятие человек, данное в философских экзистенциальных определениях, должно быть дополнено понятием еврей (в своей основе допонятийным и коренящимся в бытии, в традиции). В этом смысле экзистенциализм и иудаизм создают такую же устойчивую пару, которую создают душа и тело, муж и жена, волновые и корпускулярные свойства электрона и т.д. Соответственно создают устойчивую пару и два эти мировоззрения – философское и традиционно-иудейское. И это понятно. Теология дополнительности сама должна быть представлена двумя дополнительными теологиями: «фольклорное» традиционное иудейское представление о дополнительности святого и будничного должно дополняться «наукоучением» европейской философии, противопоставляющей мысль и бытие как две логики, как раздвоение логик.

К содержанию

© Netzah.org