Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Ваишлах"

ПРОТИВ МАРКИОНА ("Ваишлах" 5772 - 08.12.2011)

Выбор между Богом Авраама и богом Маркиона - это не вопрос вкуса, это вопрос бытия. Маркионисты – это люди, панически боящиеся быть и сублимирующие свой страх в агрессивное морализаторство. Человеку свойственно малодушие, ничего нового и неожиданного в этом нет, но эту публику отличает навязчивая потребность чувствовать себя героями, ничего в себе не меняя.

Аргументы и факты

В недельной главе «Ваишлах» описывается родословная потомков Эсава: «Вот родословная Эсава, он же Эдом. Эсав взял своих жен из дочерей Кнаанских: Аду, дочь Эйлона, Хэйтийца, и Ооливаму, дочь Аны, внучку Цивона, Хиввийца. И Басмат, дочь Ишмаэля, сестру Невайота. И родила Ада Эсаву Элифаза, а Басмат родила Реуэйла... У Элифаза были сыновья: Тэйман, Омар, Цэфо, Гатам и Кназ. Тимна же была наложницей Элифаза, сына Эйсава; и родила Элифазу Амалека». (36:1-12)

Итак, Эсав породил Амалека; из готового к компромиссу «alter ego» Йакова вышел его смертельный враг. Многие, к сожалению, часто путают между двумя этими персонажами, этими «фазами» ненависти к Израилю, и потому не вредно лишний раз подчеркнуть, что с одной стороны Амалек ненавидит Йакова гораздо сильнее чем Эсав, а с другой, крайне неприязненно относится и к самому Эсаву.

Обыкновенно отмечается, что с рождением Ишмаэля от Авраама была отведена избыточная милость (хесед), являвшаяся его слабостью, а с рождением Эсава от Ицхака была отведена избыточная строгость (гвура), благодаря чему Йаков полностью сбалансировал в себе два эти качества, обратив их в красоту (тиферет). Но может быть, тогда и от самого Эсава была отведена злокачественная составляющая его ненависти к Йакову, после того как он него произошел Амалек?

В статье, посвященной главе «Толдот», приведя ряд цитат из писаний современного российского гностика, я дал читателю «почувствовать разницу» между учениями Эсава и Амалека. Сегодня мне бы хотелось напомнить об опыте борьбы с маркионизмом, который явно усиливает свое влияние в современном мире.

В самом деле, по залетающим из интернета нацистским спамам, по приходящим на поисковые запросы гностическим опусам, по срастанию правозащитной деятельности с радикальным исламом - невольно улавливается направление, в котором развивается сегодня общественная мысль.

«Переведена ли на русский книга Тертуллиана «Против Маркиона»? – спрашивает участник одного форума. - Гностицизм поднимает голову, на межконфессиальных форумах еще три года назад каждый десятый был гностиком, теперь каждый седьмой. Книга Тертуллиана нужна как воздух».

Тертуллиан много полемизировал с Маркионом, а в своей работе «О прескрипции еретиков» (30), сообщил, что в конце жизни Маркион раскаялся. Иными словами, полемика с ним принесла свои плоды, и нам совсем невредно поинтересоваться, к каким аргументам прибегали отцы церкви в своей критике.

Прежде всего, они демонстрировали преемственность Заветов. Действительно, «Новый Завет» буквально нашпигован всевозможными подтверждениями своей связи с «Ветхим» («да сбудется Писание»), и Иеремий Лионский в 3-ей книге «Против ересей»приводит их в изобилии.

Во времена Маркиона (2-ой век), когда были живы люди, лично знавшие апостолов, этот аргумент действительно обладал весом, но современные маркионисты верят в «науку», которая якобы доказывает, что «отсылки Евангелий к Ветхому Завету есть следствие позднейших иудейских интерполяций в ходе реформы по иудаизации христианства».

Другие доводы апологетов (в первую очередь направленные против дуализма) – доводы логического свойства. Так, Тертуллиан пишет: «Насколько в состоянии человек дать определение о Боге, – вот мое определение, которое признает и общий всем здравый смысл: Бог есть высшая величина и по форме, и по разуму, и по силе, и по могуществу» («Против Маркиона» Часть 1 Гл 3:2). Но тогда, рассуждает Тертулиан, Маркион заблуждается, так как не может быть двух «высших величин». Близким образом рассуждает и Ириней Лионский: «Если бы был выше Его другой Бог, то мы через сравнение, на основании превосходства, сказали бы, что Этот выше того, ибо превосходство открывается из дел» («Против ересей» Кн 3 Гл 12:11).

Между тем, показать превосходство одного Божества над другим оказалось не так просто, учитывая, что логика как раз не самая слабая сторона «гуманистов». Вполне разумно звучит, например, довод Руссо: «Тот, кто начинает с того, что выбирает себе один народ и отворачивается от всего остального человечества, не есть общий отец человечества».

Рекомендуемая литература

Но что тогда побудило отцов церкви отбросить разумные доводы в пользу «светлого» Бога «всего человечества», и ухватиться за «мстительного» и «мелочного» еврейского Бога? Выбор между «мстительным» Богом Израиля и «лучезарным» богом Маркиона - это выбор веры, как сказано: «И поверил он (Авраам) Господу, и Он вменил ему это в праведность». (15:5-6)

Маркионист неспособен поверить, что универсальный Творец может быть столь «ограничен», столь «примитивен», чтобы избрать отдельный народ и при этом остаться «общим отцом человечества», но Авраам, вопреки всем своим исходным гуманистическим установкам, в это поверил.

Причем выбор между Богом Авраама и богом Маркиона - это не вопрос вкуса, это вопрос бытия. Маркионисты – это люди, панически боящиеся быть и сублимирующие свой страх в агрессивное морализаторство. Человеку свойственно малодушие, ничего нового и неожиданного в этом нет, но эту публику отличает навязчивая потребность чувствовать себя героями, ничего в себе не меняя. Они ищут военных преступников в генштабе ЦАХАЛа - и в то же время выгораживают террористов; они с пеной у рта обвиняют демократических правителей в нарушении прав человека - и в то же время полностью игнорируют преступления бесчисленных кровавых режимов (как говаривал мой добрый друг Николай Муратов: «Боролись ли вы за перестройку в Москве, или отсиживались в лагерях Мордовии?»). Но совсем не случайно все эти самовлюбленные трусы являются фанатичными единоверцами Сарамаго, узревшего в Боге евреев сатану, а в сатане открывшего своего бога.

Итак, маркионист – это человек, панически боящийся быть собой и истерично ищущий для своего существования внешних определений. Как заметил Шестов, «человек больше всего на свете боится тревоги и все усилия направляет к тому, чтоб погасить ее в себе. Принять что угодно - даже материю, косность, безразличные ко всему законы - за нечто навеки непреодолимое и не подлежащее преодолению, чтобы только больше не тревожиться и не бороться... греческая философия никогда не решалась выйти за пределы этого идеала".

При этом Шестов приводит немало высказываний тех, кто чувствуют по-другому: «Он может объявить справедливым другой закон, который и стал бы справедливым, так как Богом установленный, ибо никакой закон не может быть справедливым, если он не исходит от Божественной воли..., Почему Его воля пожелала этого, для этого нет оснований, ибо именно Его воля есть Его воля» (Дунс Скотт), а вот что сказал Декарт: «Я не думаю, что о какой бы то ни было вещи можно утверждать, что Бог не мог ее сделать; так как основание истины и блага зависит от Его всемогущества, то я не посмел бы далее сказать, что существует гора без долины или что один и два не составляют трех; я скорее скажу, что Он дал мне такой разум, который не мыслит горы без долины и не видит другой суммы единицы и двух, как три») .

Но предельно четких и ясных формулировок достиг в этой области сам Лев Шестов. Именно его книги – прежде всего «Афины и Иерусалим» и «Умозрение и апокалипсис» - необходимы как воздух в полемике с маркионизмом: «Бог Св. Писания не связан никакими правилами, никакими законами: Он источник всех правил и всех законов.. Дерево познания добра и зла было посажено Богом наряду с деревом жизни, но не для того, чтобы человек питался его плодами.... Свобода как возможность выбора между добром и злом, которую знали греки и которую от греков переняла средневековая, а за ней и новая философия, - есть свобода павшего человека, есть порабощенная грехом свобода, пропустившая в мир зло и бессильная изгнать его из жизни. Поэтому чем больше укрепляется человек в уверенности, что его спасение связано с "знанием" и с умением различать добро от зла, тем глубже прорастает и прочнее вкореняется в него грех».

«Если Гегель и был неправ, утверждая, что библейский змей не обманул человека своим "будете знающие", то он был совершенно прав исторически: плоды с дерева познания стали источником философии для всех будущих времен. Даже средневековая мысль, родившаяся и развивавшаяся в условиях напряженнейших религиозных исканий, не в силах была, несмотря на гениальную одаренность лучших схоластиков, преодолеть великое искушение разумного познания, шла за истиной к intellectus separatus, подчиняя ему и все мироздание и самого Творца».

Итак, последнее, что может переубедить маркиониста – это доводы разума. Однако к живому свидетельству веры восприимчивы все. Мужество быть человеком порой оказывается заразительно даже и для гностиков. И сообщение Тертуллиана о том, что Маркион в конце жизни отрекся от своей лжи - добрая и обнадеживающая весть.

К содержанию

© Netzah.org