Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Ваишлах"

МИРОВАЯ СКОРБЬ (Ваишлах 5768 - 22.11.2007)

Неужели же все эти неисчислимые "несправившиеся" жертвы насилия, все эти миллионы и миллиарды судеб, безжалостно раздавленных катком истории и частными злодеями – неужели же все они действительно безвозвратно погибли?

Насилие

В недельной главе "Ваишлах" рассказывается история о том, как дочь Иакова Дина была изнасилована Шхемом и коварно отомщена Шимоном и Леви: «И вышла Дина, дочь Лэи, которую она родила Иакову, посмотреть на дочерей страны той. И увидел ее Шхем, сын Хамора Хиввийца, князя земли той, и взял ее, и лег с нею, и насиловал ее. И прилепилась душа его к Дине, дочери Иакова, и он полюбил девицу, и говорил к сердцу девицы. И сказал Шхем Хамору, отцу своему, говоря: возьми мне эту девушку в жену. И Иаков слышал, что он осквернил Дину, дочь его; а сыновья его были со скотом в поле, и молчал Иаков до прихода их… И отвечали сыновья Иакова Шхему и Хамору, отцу его, с лукавством; и говорили так потому, что он обесчестил Дину, сестру их; И сказали им: не можем этого сделать, выдать сестру нашу за человека, у которого плоть крайняя; ибо это бесчестье для нас. Только при этом (условии) согласимся с вами, если вы будете, как мы: чтобы обрезан был у вас всякий мужчина… И было, на третий день, когда они были болезненны, взяли два сына Иакова, Шимон и Леви, братья Дины, каждый свой меч и напали на город уверенно, и убили всех мужчин. А Хамора и Шхема, сына его, убили они мечом; и взяли Дину из дома Шхема, и вышли. Сыновья Иакова пришли к убитым и разграбили город за то, что обесчестили сестру их.» (34:1-27)

Месть братьев выглядит не только вероломной, но и чрезмерной. Ведь Шхем был готов жениться на Дине и тем изгладить свою вину. Его намерения как бы предвосхищали закон Торы, согласно которому насильник обязан жениться на той, которую он обесчестил (Дварим 22:19). Неудивительно, что поступок Шимона и Леви был решительно осужден Иаковом (Берешит 49:5-7).

И все же в подобной реакции братьев заключена своя правда. В самом деле, насильственное овладение женщиной несет в себе какую-то первозданную печать несправедливости мироустройства: с одной стороны - преступник, зачастую (в силу мужской физиологии) весьма мало отдающий себе отчет в своих действиях, а потому легко открытый раскаянию, с другой стороны - невинная жертва, которой решительно не в чем каяться, но жизнь которой нередко оказывается полностью разрушена.

Герой пастернаковского романа доктор Живаго говорит своей подруге Ларисе, в отрочестве совращенной Комаровским: "Человеческая, в особенности женская природа так темна и противоречива! Каким-то уголком своего отвращения ты, может быть, в большем подчинении у него, чем у кого бы то ни было другого, кого ты любишь по доброй воле, без принуждения.

- Как страшно то, что ты сказал".

Действительно, страшно. Полтора - два года назад сообщалось о самоубийстве молодой девушки, которую в подростковом возрасте изнасиловала группа сверстников из ее родного киббуца. На протяжении нескольких лет эта девушка всеми силами старалась преодолеть полученную душевную травму. В рамках своей воинской службы она даже участвовала в реабилитации других изнасилованных женщин. Но все же, как выяснилось, она оказалась не в состоянии переносить периодически охватывающие ее воспоминания.

В соответствии с традиционным религиозным взглядом, в этой ситуации все выглядит противоположным тому, что усматривает первичное чувство справедливости. Насильник, возненавидевший в себе свое преступление и раскаявшийся в нем (трудно поверить, что юные киббуцники гордятся своим поступком и смакуют его детали) – спасается; жертва же в такой мере лишается жизни и надежды, что выглядит погибшей не только в этом мире, но и в мире грядущем.

Ведь человек представляет собой не свои мечты, не свои желания и надежды, человек есть ровно то, что он реально собой представляет. Это основа религии. Луцато пишет: "У каждого человека есть особая доля в испытании и войне со злым началом, и это – его назначение и его ноша в этом мире. Он же должен выстоять в этом испытании, как оно есть…. Глубина замысла Творца состоит в том, что человек сам будет полным владельцем своего блага, как в общем, так и в частном. То есть, не только, что удостоится блага лишь после того, как достигнет его своим трудом, но даже та частная доля, которая будет дана ему, будет в точности соответствовать его деянию. Получается, что человек займет именно ту ступень, которую избрал и на которую поставил себя".

Итак, противоречие налицо: с одной стороны - преступник, раскаяние которого способно полностью вернуть его к жизни, с другой - возможно, навсегда сломленная жертва, не устоявшая в испытании «как оно есть».

В этом смысле изнасилование можно признать эмблемой всех невинных страданий. Не случайно всякий человек, переживший физические и психологические мучения, испытавший издевательства и унижения, невольно сравнивает себя с изнасилованной женщиной. Например, в период изгнания тысяч евреев из поселений Гуш-Катифа и сами депортируемые, и многие другие противники этой позорной и аморальной акции называли ее "изнасилованием".

Без вины виноватые

Разумеется, религия не только ставит перед человеком задачу выстоять в тяжелейших испытаниях "как они есть", но и дает ему силы для этого. Религия учит о возможности подняться над любым страданием.

Хорошо известен культ мученичества, сложившийся в христианской религии. Пытки и надругательства, которым подверглись ее приверженцы, были превращены их последователями в предмет гордости и восторженного созерцания. Пусть и не в такой мере, но еврейская мартирология также представляет собой вполне значительное явление. Из Маккавейских книг видно, что мученическая смерть иудеев во времена Антиоха явно почиталась; то же касается и средневековых евреев, убитых в период гонений со стороны христиан.

Итак, в приведенных словах Луцато о том, что человек полностью отвечает за себя, скрывается суровая правда духовной жизни: справься, победи, или… погибни.

И все же голос, как я его уже назвал, справедливости остается неудовлетворен этим ответом. Все наше существо противится тому, что жертва навсегда осуждена оставаться жертвой (даже независимо от того, какова будет участь насильника). Все наше существо возмущается тем, что изнасилованная девушка, оказавшаяся неспособной справиться со своей травмой, остается в ее власти навеки.

Неужели же ее участь именно такова? Неужели же все эти неисчислимые "несправившиеся" жертвы насилия, все эти миллионы и миллиарды судеб, безжалостно раздавленных катком истории и частными злодеями – неужели же все они действительно безвозвратно погибли?

Все известные мне мистические и религиозные источники либо клеймят отчаяние как величайший грех (тем самым именно приговаривая всех сломленных духом к нескончаемым мукам), либо деликатно обходят этот, казалось бы, центральный вопрос человеческого существования.

Саадия Гаон и Моше Хаим Луцато пишут об этой проблеме в самых общих словах. Ничего не говорит об этом независимый мистик Сведенборг, который подробно рассматривает посмертные судьбы всех людей: праведников и грешников. Однако только праведников и грешников по их собственному желанию, по их свободному выбору. Сломленный человек, то есть, казалось бы, самый представительный, центральный обитатель нашей планеты, проходит мимо его внимания.

То же, кстати, касается и работ по исследованию околосмертного опыта. Никто из исследователей не попытался выяснить, усиливалось ли в результате клинической смерти отчаяние сломленных душ, или напротив, у них возникала надежда?

Впрочем, все эти исследования страдают множеством досадных пробелов. Так, доктор Муди получил разрешение на опрос тысяч больных в различных клиниках, но почему он не стал опрашивать обитателей тюрем? Ведь уголовники не только чаще прочих смертных переживают клиническую смерть, но и обладают негативным духовным опытом. Их рассказы могли бы оказаться весьма поучительны. То же касается и пациентов психиатрических клиник. Почему бы было не опросить также и их? Преследовал ли параноиков бред также и за гробовой доской или они освобождались от него? Прекращалась ли меланхолия у депрессивного больного или усиливалась?

А ведь судя по другим свидетельствам перенесших клиническую смерть, смерть не только приносит больным явное облегчение, но даже открывает перед душой новые возможности. Так, слепые со смертью обретают зрение, а испытывавшие боль освобождаются от нее. Распространяется ли это и на психические заболевания, как хотелось бы думать?

Но если да, то так вполне может происходить и с травмированной душой. Ведь всякая сломленная душа в том или ином смысле больна, а значит, преследующие ее на земле мучительные воспоминания могут в посмертии ее отпускать.

К содержанию

© Netzah.org