Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ



АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты


К содержанию

Недельная глава "Ваэйра"

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО БЫТИЯ БОЖИЯ ("Ваэйра" 22.01.09)

По-видимому, Тот, чье существование пытался доказать, или точнее, опровергнуть, Паро, вообще не "пеленговался" имеющимися в распоряжении Паро средствами обнаружения. Для того, чтобы доказать Паро Свое существование, не столько Богу надо было творить чудеса, сколько Паро надо было совершить "тшуву"!

Сила и слабость

В недельной главе "Ваэйра" мы читаем: "И сказал Господь Моше и Аарону, говоря: Если скажет вам Паро, говоря: "дайте о себе доказательное чудо", то ты скажешь Аарону: "возьми посох свой и брось пред Паро"; он сделается змеем. И пришел Моше и Аарон к Паро, и сделали так, как повелел Господь. И бросил Аарон посох свой пред Паро и пред рабами его, и тот сделался змеем. И призвал Паро мудрецов и чародеев; и сделали и они, волхвы Египетские, своими чарами то же. И бросили они каждый посох свой, и те сделались змеями; но посох Аарона поглотил их посохи. И заупрямилось сердце Паро, и он не послушал их, как и говорил Господь. И сказал Господь Моше: упорно сердце Паро; он не хочет отпустить народ". (7:8-13)

События, описываемые в книге "Шмот", так называемые "египетские казни", представляют собой последовательность событий, связанных с колебаниями египетского властителя, который с одной стороны каждый раз убеждался в могуществе Всевышнего, а с другой каждый раз одумывался и отказывался ее признать. Эти выражения ("упорное сердце", "ожесточение сердца") не раз повторяются в нашей недельной главе. (7:3; 9:35). Что стоит за этим упорством? Разве чудеса не были достаточно "доказательны"?

Паро не был атеистом. Он признавал, и еще как признавал, существование богов. В чем же тогда состояла его проблема? Почему он так упорствовал? Какое доказательство он хотел получить? Что вообще он требовал себе доказать?

Может показаться, что Паро интересовала исключительно демонстрация силы. Может показаться, что Паро требовал доказать ему существование Бога Израиля, через Его превосходство над египетскими богами ("и над богами египетскими произведу суд"). Однако здесь наблюдается одна странность: если первые чудеса были повторены волхвами, то последующие оказались им явно не по зубам. Таким образом, все было доказано уже в ходе третьего чуда (8:14). Почему же тогда Паро упорствовал? Почему он продолжал верить, что у Бога Израиля не имеется достаточно сил, чтобы освободить Свой народ?

Похоже, что его сбивало с толку не столько могущество Бога Израиля, сколько парадоксальный характер этого могущества. По-видимому, любому языческому божеству, обнаружь оно большую нежели у египетских богов силу, Паро бы сразу покорился и не стал бы столь глупо упорствовать. По-видимому, Тот, чье существование пытался доказать, или точнее, опровергнуть, Паро, вообще не "пеленговался" имеющимися в распоряжении Паро средствами обнаружения. Для того, чтобы доказать Паро Свое существование, не столько Богу надо было творить чудеса, сколько Паро надо было совершить "тшуву"!

Особенность еврейской религии в том и состоит, что формальное признание существования Всевышнего и Его внешнего могущества ничего не решает. После такого признания Бог может остаться совершенно непостигнутым и чуждым. Для Бога "доказать" кому-то Свое существование – значит привести его к раскаянию. Но "все в руках Божьих, кроме страха Божия". Именно это показывают нам египетские казни. Паро смотрит мимо Всевышнего, Паро видит силу, но отказывается ее принять, когда убеждается, что не сама эта сила является последней божественной глубиной, но что за силой этой скрывается еще какая-то своеобразная неведомая ему слабость. В самом деле, в религиозном мире Паро обожествлению подвергались внешние силы. Но всемогущий Бог Израиля силен некоторым иным образом. Бога Израиля отличает обратное соотношение силы и слабости.

Отвергнутый камень

Божественная Истина скромна и неприметна. Согласно каббале, сотворению мира предшествовал акт "цимцума" – сокращения. Всевышний отступил, Всевышний умалился и тем создалась предпосылка для творения. Многие культуры обращаются к образу краеугольного камня, но только в псалмах сказано: "Камень, который отвергли строители, сделался главою угла" (Тегиллим 118:22). Соответственно и открывается эта Божественная Истина лишь скромным, лишь кающимся, лишь тем, кто внес парадокс силы и слабости в само свое сердце. "Мое унижение – это мое возвышение, а мое возвышение – это мое унижение", – говорил Гиллель (Ваикра Рабба 1.5). «Раби Йегошуа Бен Лави сказал: Люди важные в этом мире - никчемны в мире грядущем". (Псахим (50.а). Или "Оскорбляемые, но не оскорбляющие, слышат поношения, но не отвечают, делают все с любовью и радуются страданиям своим, - о них в Писани сказано (Судьи 5:31): А любящие Его – как солнце, восходящее во всей силе" 68 (Шаббат 88.б)

Талмуд сравнивает Тору с водой. Обычно это сравнение объясняется живительными свойствами Божьего слова. Как невозможна физическая жизнь без воды, так же невозможна духовная жизнь без слов Торы. Но нередко в этом образе усматривается также и особенность воды стекать в самые низкие места. Иными словами, Тора наполняет смиренные и самоуничиженные, а не гордые души, собирается "на дне" человечества. Высот трона Паро Божественная Истина явно не достигала.

Именно в этом контексте смирения и приниженности следует понимать также и "доказательность". Ведь разум также опирается на силу, также привлекает "сильные аргументы". Лев Шестов, один из немногих мыслителей, разгадавших связь между идолослужением и "доказательностью", писал: "Что нас прельщает в истинах, не зависящих ни от нас, ни от воли Бога, и почему мы связываем свои лучшие надежды с законом противоречия или с положением, что однажды бывшее не может стать небывшим? Такого вопроса мы даже не ставим – словно независимость вечных истин от разума и морали являлась бы залогом нашей собственной независимости. Но ведь как раз наоборот: эти истины обрекают нас на самый отвратительный вид рабства. Не завися от Божьей воли, они и сами не имеют никакой воли и никаких желаний. Им ни до чего нет дела, им все равно. Они не учитывают и не загадывают, что принесут они с собой миру и людям, и автоматически осуществляют свою безмерную, неизвестно, как и откуда к ним пришедшую и им самим ни на что не нужную власть… Непреодолимое желание влечет нас к безличной истине, и мы ставим ее над волей всего живого. Можем ли мы сомневаться, что мы находимся во власти страшной и враждебной нам силы, о которой рассказывается в книге Бытия!» («Афины и Иерусалим» 3.4)

Итак, "доказательство", то есть воздействие на душу чудесами и общеобязательными суждениями, не в таком уж почете в иудаизме. Вот как говорится об этом в 49-м псалме: "Слушайте это, все народы, внимайте, обитатели вселенной – И простолюдины, и знатные, вместе – богатый и бедный. Уста мои изрекут мудрое, и думы сердца моего – разумное. Приклоню ухо свое к притче, на кинноре начну загадку свою".

Итак, мудрость открывается в притче, а разумность – в загадке. В чем же они состоят? Чему пытается обучить псалмопевец обитателей вселенной? Зыбкости внешней силы и благоразумию смиренных и бедных, полагающихся на Всевышнего: "Чего бояться мне в дни бедствия? Нечестие стоп моих (мелкие грехи) окружает меня. Полагающиеся на состояние свое и великим богатством своим похваляющиеся! … Человек в великолепии не (долго) пребудет, подобен он животным погибающим. Этот путь их – глупость их, а следующие за ними устами своими одобрят их. Сэла! Как мелкий скот, на гибель обречены они, смерть поведет их, и праведники властвовать будут ими к утру, а сила их сгниет в преисподней; нет у них (больше) обители. Но Бог избавит душу мою от руки преисподней, ибо Он примет меня. Сэла! Не бойся, когда богатеет человек, когда умножается богатство дома его, Ибо умирая, не возьмет он ничего, не сойдет за ним богатство его, Хотя хвастался он при жизни своей; и хвалили тебя, потому что ты угождал себе. Придет она (душа) к роду отцов своих, (которые) вовек не увидят света. Человек, (пребывающий) в великолепии, но неразумный, подобен животным погибающим". Все то, о чем говорит псалмопевец, скрыто в верующем сердце, и не подлежит какой-либо внешней "объективизации". Для тех, кто полагается на внешнюю доказательность, все, сказанное псалмопевцем, останется глупостью даже в вечности, даже после последнего суда.


К содержанию









© Netzah.org