Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ



АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты


К содержанию

Недельная глава "Ваэйра"

БОЖЕСТВЕННАЯ СУБОРДИНАЦИЯ («Ваэра» 5767 - 18.01.2007)

Милость, согласно иудейской картине мира, главенствует над Судом, вовлекая его в «свое» дело. Милость Всевышнего уподобляется в еврейской мистике Его правой руке, Суд Всевышнего – Его левой руке. Справедливость следует за Божественным произволом, сама признавая такой порядок «справедливым», и уж, по меньшей мере, ничуть не странным.

Непримиримые порядки

Недельная глава «Ваэра» начинается следующими словами: «И говорил Бог Моше, и сказал ему: Я Господь. Являлся Я Аврааму, Ицхаку и Яакову Богом Всемогущим, а именем Моим "Превечный" не открылся им.» (6:2-3)

Как было отмечено в прошлый раз, книга «Шмот» является продолжением и дополнением книги «Берешит», является «Второй книгой», то есть второй книгой «Берешит».

В главе «Ваэра» это дополнение книги «Брешит» книгой «Шмот» оборачивается тем самым дополнением Имен – Бог и Господь, о котором я начал говорить в прошлый раз.

Итак, если книга «Берешит» написана под знаком имени Элоким, то книига «Шмот» раскрывает Четырехбуквенное имя, о чем недвусмысленно говорится в приведенном отрывке.

Заметим теперь, что порядок этот вполне согласуется с агадой, согласно которой первоначально мир был создан только судом (связанным с именем Элоким), и лишь потом, после того как он не устоял, была добавлена милость (связанная с Четырехбуквенным именем). И это то, о чем говорится в книге «Берешит»: «вот цари, царствовавшие в земле Эдома прежде царствования царя у сынов Израйлевых» (36:31)

Это же утверждение повторяется в книге «Шмот» в приведенных выше словах: «И говорил Бог Моше, и сказал ему: Я Господь. Являлся Я Аврааму, Ицхаку и Яакову Богом Всемогущим, а именем Моим "Превечный" не открылся им.»

Итак, суд – это первое, а милость – второе: таков естественный «композиционный» порядок. Однако он не только не единственный, но даже и не главный. Более того, если пристально всмотреться в ситуацию, то никакого «порядка» во взаимоотношениях между Именами мы не увидим.

«Ради Израиля создан мир» - гласит еврейская традиция. Но на деле мы видим, что никто другой не вызывает в этом мире такой ненависти, как Израиль. То же и с отношениями между идеями, восходящими к двум Именам Единого Бога. Порой они воспринимают друг друга как своего самого лютого и непримиримого врага.

На деле мы видим, что в мире признаются два взаимоисключающих друг друга порядка: порядок, возводящий себя к Суду, то есть к разуму и закону, и порядок, возводящий себя к Милости, то есть к избирательной любви и личностному произволу. И порядки эти обычно воспринимаются друг другом именно как совершенно непримиримые, как радикально противоположные.

В диалоге «Евтифрон» Сократ ставит вопрос ребром: «Почему добро – хорошо? Потому что его любят Боги, или потому Боги любят добро, что оно хорошо?».

Сам Сократ, и за ним сонмы других «служителей звезд и созвездий», утверждали, что (личный) Бог подчиняется (надличному) добру, что справедливость превыше всего, и ее признают все разумные существа. Вот как формулирует это положение лама Лобсанг Рампа: «Тибетцы, которые хорошо знакомы с истинным учением Будды, никогда не просят ни прощения, ни милости, они просят только справедливости. Высшее существо, будучи в то же время высшим выражением Справедливости, не может пощадить одного и отказать в этом другому – это значило бы отрицание самого принципа справедливости. Вымаливать прощение или милость, обещая взамен золото в случае принятия молитвы, - не будет ли это означать, что молитва идет тем выше, чем дороже подношение, что Бог беден и его можно подкупить».

Итак, Суд, по мнению идолослужителей, не только первый, но и последний. Как же решают эту проблему те, кому открылся живой личный Господь? Какова истинная внутрибожественная субординация? Кто в последнем счете хозяин этого мира – Элоким или Ашем? Как разделяется власть между двумя Именами?

Следует сразу признать, что среди философов и теологов иудео-христианского мира мнения по этому вопросу расходятся: «Бог ничем не может быть обязан, и поэтому что Бог хочет, то справедливо» - утверждает, например, Оккам.

Лейбниц находит такой взгляд «странным». Он пишет: «Поэтому-то мне кажется очень странным и то мнение некоторых других философов, которые говорят, что вечные истины метафизики и геометрии, а следовательно и законы благости, справедливости и совершенства суть лишь действия воли Божией, тогда как мне кажется, они суть следствия его разумения, которое нисколько не зависит от его воли, точно также как и его сущность».

В еврейском мире первичность Суда внутри Божественной личности исповедовал, например, Рамбам. И не секрет, что для некоторых практикующих иудеев Бог – это именно некий космический интеллект, а Его Тора - что-то вроде одного из разделов физики.

И все же такое понимание можно признать в иудаизме периферическим. В гораздо большей мере в народе Израиля распрострено восприятие Всевышнего не просто как Милующего Отца, но и как властителя, стоящего надо всеми законами бытия. Как сказал Раби Йоханан бен Закай в связи с Законами ритуальной чистоты: «Ни мертвое тело не оскверняет, ни вода не очищает, но так повелел Господь Пресвятой, и ты не вправе нарушать Его повелений»

Свидетельство Льва Шестова

Но, пожалуй, никто в целом свете так радикально не противопоставлял Божественную личность надличной мудрости и безличной справедливости, как это делал Лев Шестов, и именно его взгляд представляется мне в этом вопросе самым показательным и характерным.

«Над Богом нет никаких правил, воля Его не ограничена никаким законом: наоборот, Он единственный источник, Он же господин надо всякими правилами и законами», - утверждает Шестов в «Афинах и Иерусалиме». Более того, в книге «На весах Иова» он приходит к следующему радикальному определению: «Бог – воплощенный «каприз», отвергающий все гарантии».

При этом, пожалуй, пределом произвола этого Божества является по Шестову Его способность менять прошлое: делать небывшее бывшим, а бывшее - небывшим. В статьях «Яд познания» и «Стирание памяти» я уже рассматривал эту мысль, показывая, что она вполне соответствует прозрениям иудазма. Между тем в рамках этой статьи я бы хотел обратить внимание лишь на один аспект этого учения: оставаясь в своей основе капризным и ничего не гарантирующим, Бог Шестова вместе с тем действует... по справедливости!

Говоря об этой стороне шестовских исканий, Виктор Ерофеев вполне «справедливо» отмечает: «В идею «повторения» он (Шестов) незаметно вводит понятие справедливости, с которым его Бог вступает в определенные отношения. У Шестова все складыватся таким образом, что случаи «повторения» могут происходить в плане замены несправедливого справедливым. Отмена сократовского отравления или возвращение Иову его детей в новой временной перспективе – действия справедливые с точки зрения человеческого разума. Но ведь у Шестова Бог определяется как абсолютный каприз. Почему же он тогда не сделает, скажем, бывшего Пушкина – небывшим, удовлетворяя своей прихоти или уговору завистливого графомана?... В своем произволе, утверждает Шестов, «Бог не страшен, Он благостен». Но не ограничивается ли тем самым произвол Бога?»

Но ничего странного в этом как раз нет. Справедливость возвращается к «капризному» Богу Шестова не по недомыслию, а в силу классической в иудейской картине мира субординации: пришедшая второй Милость оказывается первой, но никакое первое немыслимо без своего второго!

Итак, Милость, согласно иудейской картине мира, главенствует над Судом, вовлекая его в «свое» дело. Милость Всевышнего уподобляется в еврейской мистике Его правой руке, Суд Всевышнего – Его левой руке. Справедливость следует за Божественным произволом, сама признавая такой порядок «справедливым», и уж, по меньшей мере, ничуть не странным.


К содержанию









© Netzah.org