Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Тецаве"

ОДЕЖДА И ПОЧЕТ («Тецаве» 5766 - 09.03.2006)

По одежде встречают

В недельной главе «Тецаве» дается описание священнических облачений: «И сделай священные одежды Аарону, брату твоему, для почета и благолепия. И поговори со всеми, мудрыми сердцем, которых Я исполнил духа премудрости, чтобы они сделали одежды Аарону для посвящения его на священнослужение Мне. И вот одежды, которые они должны сделать: наперсник, эйфод, риза, кутонзт клетчатый, кидар и пояс. Пусть сделают священные одежды Аарону, брату твоему, и сынам его для священнослужения Мне. Да возьмут они золота, синеты и багряницы, и червленицы, и виссона. И сделают эйфод из золота, синеты и багряницы, и червленицы, и виссона крученого, искусною работою. Два оплечника связывающие должны быть у него на обоих концах его, дабы он прикреплен был. А завязка для опоясанья его, которая поверх него, одинаковой с ним работы должна быть, из него же, из золота, синеты и багряницы, и червленицы, и виссона крученого. И возьми два камня оникса, и вырежь на них имена сынов Исраэйлевых: Шесть имен их на одном камне и имена шести остальных на другом камне, по порядку рождения их. Работою резчика на камне, резьбою печати вырежь на обоих камнях имена сынов Исраэйля; оправленными золотыми гнездами сделай их. И положи эти два камня на оплечия эйфода; это камни на память сынам Исраэйлевым; и да будет Аарон носить имена их пред Господом на обоих плечах своих для памяти. (28.2-12)

Одежда безусловно является ближайшим «культурным слоем» человека, настолько ближайшим, что он как бы врастает в само его тело. В Перкей Авот (2.5) сказано: «Он (Гиллель) говорил: Невежда не боится греха, простолюдин – не благочестив, стыдливый – плохой ученик; вспыльчивый плохой учитель, различная торговля не всегда дает ум».

Магараль замечает по поводу этих слов, что в них охватываются все аспекты человеческого существа. В своей книге «Дерех хаим» он поясняет: «Тана пришел для того, чтобы описать человека во всех его составляющих. Ибо в человеке имеются следующие уровни: есть у него ум, есть у него душа, есть у него тело и есть у него имущество. Все эти уровни характеризуются как присущие человеку».

Итак, все имущество человека может и должно рассматриваться как определенным образом включенное в его существо, как некоторый уровень его личности.

Но при этом очевидно, что среди всего прочего имущества, одежда безусловно чем-то выделяется. Поскольку Всевышний лишил человека естественных одежд – густого волосяного покрова - то тем самым заменяющая его одежда стала таким покровом. Одежда, если не по своей биохимии, то по своему смыслу, включается в саму человеческую телесность. В каком-то смысле одеяние больше относятся к телу человека, чем к его имуществу. Таким образом одежда несет вполне оригинальный двойственный статус. В ней внутреннее и внешнее как бы перемежается. В этом контексте понятно, почему Талмуд (Шабат 113.а) называет одежду почетом. Почет – это духовный аналог одеяния. Это то внешнее отображение внутреннего, которое может быть обманчивым.

Виленский Гаон в книге «Эвен Шлема» (1.12) пишет: «Качества характера – в животной душе, сопряженной с телом, и они – облачения для разумной души. И как человек пользуется почетом и завоевывает расположение окружающих благодаря своей одежде, так и Тора только тогда дает изучающим ее милость в глазах людей и удостаивает их почета, когда они отличаются хорошими чертами характера, и об этом сказано: «Раби Йоханан называет одежду почетом».

Талмуд уделяет большое внимание положительным качествам характера и вообще требованию быть приятным и угодным людям.

«Принимай каждого с выражением радушия на лице», - сказано в Перкей Авот (1.15). А в трактате «Брахот» (17.а) говорится: «Абайе учил: Пусть преуспеет человек в страхе Божьем, пусть умеряет гнев и умножает согласие с братьями своими, с близким и со всяким человеком, даже с иноверцем на рынке, чтобы быть любимым в Верхнем мире и приятном в Нижнем, и пусть человек будет принят людьми».

Разумеется, стремление быть приятным другим людям и принятым ими не должно превращаться в беспринципность. Так тот же Абайе говорит: «Если жители города благоволят мудрецу, то не из-за его добродетелей, а потому, что он не укоряет их» (Ктуббот 105.б)

Итак, при столкновении с чем-либо недостойным следует выказывать непреклонность, но общая установка человека в его отношении с другими (человеческий «дефолт») должна быть доброжелательной, приветливой. Скажем так, нормальное положение губ – улыбающееся.

О том, к каким далеко идущим последствиям может приводить такого рода приветливость, показывает одна из «Хасидских историй» (перевод которых на русский язык недавно увидел свет в издательстве «Гешарим» под названием «Бог здесь больше не живет»).

Доброе утро, господин Мюллер

«Неподалеку от Данцинга жил состоятельный хасидский рабби, отпрыск выдающейся хасидской династии. В черном костюме и шляпе, с серебряной тростью, рабби совершал свою обязательную утреннюю прогулку в обществе зятя. Обычаем рабби было в течение всей этой прогулки приветствовать каждого мужчину, женщину или ребенка, которые попадались на его пути, теплой улыбкой и сердечным: "Доброе утро". За несколько лет таким способом рабби перезнакомился со всеми обитателями города и всегда приветствовал их собственными именами.

На окраине города, среди полей, он обычно обменивался приветствиями с господином Мюллером, польским фольксдойче (этническим немцем). "Доброе утро, господин Мюллер!" - спешил приветствовать рабби человека, работающего в поле. "Доброе утро, господин раввин!" - доносился обычно ответ, сопровождаемый добродушной улыбкой.

Но вот началась война. Прогулки рабби прекратились. Господин Мюллер облачился в эсэсовскую униформу и исчез со своего поля. Судьба рабби оказалась такой же, как и судьба многих других польских евреев. Он потерял свою семью в лагере смерти Треблинка, и после величайших страданий был депортирован в Аушвиц.

Однажды во время селекции рабби стоял в шеренге с сотнями других евреев, дожидающихся решения своей судьбы. Одетый в полосатую лагерную униформу, безбородый и налысо обритый, с лихорадочным блеском в глазах от голода и болезней, рабби выглядел ходячим скелетом. "Направо! Налево, налево, налево!" - приближался голос. Неожиданно рабби почувствовал необходимость посмотреть на лицо человека в белоснежных перчатках, с маленьким жезлом и стальным голосом, имитирующем Бога в его решении - кому жить, а кому умереть. Он поднял глаза и услышал свой собственный голос, произносящий: "Доброе утро, господин Мюллер!". "Доброе утро, господин раввин!" - отозвался человеческий голос из-под эсэсовской фуражки, украшенной черепом и костями. - "Что вы здесь делаете?". Слабая улыбка скользнула по губам рабби. Жезл двигался вправо-влево. На следующий день рабби был переведен в относительно безопасный лагерь.

Рабби, достигший сейчас восьмидесяти лет, сказал мне мягким голосом: «Такова сила пожелания доброго утра. Человек всегда должен приветствовать своих ближних».

Итак, «хорошие качества характера», как мы видим, не только порождают почет, но даже спасают от смерти. Почет, окружающий человека, является его одеянием, является его духовным покровом.

Явное и тайное

Между тем, эту аллегорию интересно рассмотреть также и в контексте несоответствия внешнего (явления) и внутреннего (сути). Действительно, не секрет, что почет, и соответственно, низкая репутация могут быть ложными. Человек может слыть даровитым и добрым, но на самом деле преследовать только свои собственные интересы.

Одежда очень часто не соответствует истинному облику человека. Под блестящей одеждой может скрываться мошенник, а кое-как одетый человек может быть мудрецом. По одежде действительно встречают, но провожают по уму. Человека принимают в первую очередь по его внешней репутации, однако окончательное мнение о нем выносится все же на основании совершенно других критериев.

При этом важно понимать, что и пороку и благочестию свойственно скрывать свое подлинное лицо. И вор и настоящий благотворитель действуют тайно.

Однако если в отношении порока скрытность - это дополнительный минус, то в отношении благочестия – дополнительный плюс.

Согласно традиционному подходу, вор хуже грабителя. Ведь вор показывает, что боится Бога меньше, чем людей, в то время как грабитель не делает такого предпочтения. Он не прячет своего лица.

И напротив, благочестие стремится быть анонимным и это вменяется ему в дополнительную заслугу.

Рассказывается, что однажды на рабби Тарфона напали грабители, они завернули его в мешок и хотели бросить в море. Тогда мудрец закричал, что он рабби Тарфон. Грабители немедленно отпустили свою жертву, но сам рабби Тарфон был сильно огорчен своим поступком и счел его недостойным. Ведь он использовал свое имя великого учителя Торы…

Особенно свойственна анонимность благотворительности. Человек, желающий дать деньги нуждающемуся, естественно пытается скрыть свое лицо. Зачем? Во-первых, затем, чтобы его отношения с тем, кому он помог, не искажались чувством долга и какой-то зависимости. Подлинно человеческие отношения – это отношения независимых существ.

А во-вторых, потребность анонимности в случае благотворительности следует из общего чувства скромности, чувства, присущего всем богобоязненным людям. Они не превозносятся и не считают себя святыми, но хорошо помнят изречение Гиллеля: «Не верь себе по день смерти». (Перкей Авот 2.5).

Действительно, всякий вменяемый человек не верит себе, не доверяет собственным силам и соответственно старается занизить, а не завысить порог ожидания относительно него со стороны других людей. Как сказано в том же трактате «Перкей Авот»: «Обещай мало и делай много» (1.15).

Лучше иметь репутацию труса и в какой-то момент проявить выдержку и мужество, чем иметь репутацию храбреца и бросить людей в минуту опасности. Как сказано: «Вот еще такую мудрость видел я под солнцем, и велика она для меня: Городок небольшой, и людей в нем немного, и подступил к нему великий царь, и обложил его, и воздвиг против него большие осадные укрепления. Но нашелся в нем мудрый бедняк, и он вызволил этот город мудростью своею, но никто не вспоминал об этом бедном человеке» (Коэлет 9.13-15)

При этом важно учитывать, что срыв, допущенный человеком с репутацией праведника, имеет гораздо более тяжелые и грубые отрицательные последствия, чем рутинные преступления патентованных грешников.

Как сказал Достоевский: «Любят люди падение праведного и позор его». Почему? Потому что люди находят в этом падении оправдание своим собственным слабостям, потому что они видят в этом падении естественную индульгенцию. Порок приобретает в этой ситуации статус чего-то общедозволенного. Соответственно любой грех, совершаемый человеком с репутацией праведника, признается Гемарой «осквернением имени».

К содержанию

© Netzah.org