Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Ваякхель"

ПОСВЯЩЕННОСТЬ («Ваякхель» 5769 - 19.03.2009)

«Законничество»

В недельной главе «Ваикахель» рассказывается о строительстве Мишкана и о предшествующей этому строительству сбору средств: «И сказал Моше всей общине сынов Израилевых так: вот что повелел Господь, сказав: Соберите у себя приношения Господу; всякий добросердый пусть принесет его, это приношение, Господу: золото и серебро, и медь; И синету, и багряницу, и червленицу" и виссон, и козью шерсть, И кожи бараньи красные, и кожи тахашсвые, и дерево шиттим. И елей для освещения, и благовония для елея помазания и для благовонных курений…. Жертвенник всесожжения и решетку медную к нему, шесты его и все принадлежности его, умывальник и подножие его; Завесы двора, столбы его и подножия его, и завесу у входа во двор; Колья скинии и колья двора, и веревки их; Одежды служебные для служения во святилище и священные одежды Аарону, священнику, и одежды сынам его для священнодействия. И вышла вся община сынов Израилевых от Моше. И приходили, – каждый, кого влекло сердце, и каждый, кого располагал дух, приносили они приношение Господу для устроения шатра соборного и для всякого служения в нем, и для одежд священных. И приходили мужья с женами; все, кого располагало сердце, приносили кольца и серьги, и перстни, и подвески, всякие золотые вещи, каждый, кто подносил приношение золота Господу» (35:3-22)

Как мы видим, Всевышний призвал свой народ пожертвовать средства на строительство Его скинии, а не повелел собрать их для этой цели в порядке налогового сбора. Иными словами, Всевышний предпочел строгому послушанию самостоятельное спонтанное выражение любви к Нему. В целом это выглядит понятным: мораль добровольческой армии выше, чем мораль армии рекрутской; призыв выглядит достойнее принуждения.

Между тем в общем случае иудаизм кажется идущим против этого общего и ясного положения: поступки, совершенные по приказу Всевышнего, ценятся более высоко, чем поступки, совершенные по собственному человеческому почину («Тот, кто делает заповедь по обязанности, более велик, нежели тот, кто выполняет ее не будучи обязанным», (Киддушин 31.а). Однако это, разумеется, не значит, что иудаизм не способен оценить самостоятельных духовных порывов и самоотверженности. Сбор средств на строительство Мишкана, сбор пожертвований, совершенный по зову сердца и «расположению духа», одно из убедительных свидетельств того, что иудаизму совсем не чужды также и «общечеловеческие» побуждения и оценки.

Более того, при всем том, что дарование Торы, согласно мидрашу, сопровождалось угрозой со стороны Всевышнего, традиция неоднократно подчеркивает также и сугубо добровольный характер принятия Торы (вспомним хотя бы агаду об отказе других народов принять Тору, и о согласии Израиля). Каждый еврей признается обязанным выполнять Тору, однако эта обязанность вытекает из некогда добровольно принесенной клятвы. Как бы то ни было, иудаизм, видящий главное предназначение еврея в выполнении поручений, возложенных на него Всевышним, ни в коей мере не пренебрегает общими требованиями веры и морали, в равной мере возложенными на всех людей.

Однако само «общечеловеческое» побуждение с большой подозрительностью относится к альтернативному еврейскому подходу. В этом подходе многими неевреям видится главная духовная ложь иудаизма. Эту подозрительность легко можно понять, когда ее выражает «гуманист», т.е. человек исходящий из непосредственного этического чувства, упорядоченного отвлеченными моральными соображениями, то есть человек, обходящийся в своем поведении «без гипотезы Бога». Однако когда эту же предубежденность выказываю христиане, то тут есть чему удивиться. Ведь христианство – это религия, оно вроде бы должно возводить поведение человека к вере в Бога.

Знаки любви

Трудно сказать, что в большей мере смущает христиан - сама избранность евреев или тот способ, которым эта избранность реализуется, но в христианском мире иудейская набожность, специфическая иудейская религиозность удостоилась презрительного прозвища «законничество», обыкновенно синонимичного духовной слепоте. Вот, например, что говорится относительно «законничества» в представительном христианском издании богословском словаре Новой учебной Женевской Библии: "Новый Завет рассматривает христианское послушание как совершение «добрых дел». Христиане должны «богатеть добрыми делами» (1 Тим 6:18 ср. Мф 5:16, Еф 2:10, 2 Тим 3:17, Титу 2:7,14, Титу 3:8,14). Добрым является такое дело, которое совершается в соответствии с установленной нормой праведности (данной в откровении Божьей воли, т.е. в Его нравственном законе), исходя из праведного побуждения (любви к Богу и к людям) и с праведной целью (прославить Бога). Законничество — это искаженное послушание, которое не в силах порождать добрые дела. Его главный недостаток в том, что оно извращает побуждения и цели, рассматривая добрые дела, главным образом, как способ заслужить благосклонность Бога. Такое отношение порождает презрение к тем, кто не исполняет подобного труда. Наконец, эгоистичные цели, которые культивируются законничеством, изгоняют из сердца смиренную доброту и деятельное сострадание. В Новом Завете мы сталкиваемся с различными проявлениями законничества. Фарисеи полагали, что уже сам их статус детей Авраама достаточен для того, чтобы Бог был доволен ими, и считали, что своим повседневным соблюдением закона, вплоть до мельчайших деталей, они делают себя особенно угодными Богу».

Как мы видим, здесь смешиваются два совершенно разных явления: в вину «фарисеям» вменяется не просто формальное «внешнее» соблюдение (осуждаемое еще пророками и позже всем раввинистическим иудаизмом), а именно само «повседневное соблюдение закона», данного «особенно угодным Богу» сынам Авраама.

Такими заявлениями христиане только показывают, в какой мере они невнимательно читают Слово Божие, и в какой мере полагаются не на это Слово, а на «здравый смысл». Между тем, если поведение основывается на воле Всевышнего, то все именно так и обстоит: Всевышнему особенно угодны сыны Авраама, и Он отделил их от прочих людей, поручив им исполнять известные заповеди в самых мельчайших деталях.

Смело можно сказать, что сама традиция "по совокупности" видит экзистенциальные ценности более первичными, нежели исполнение заповедей ("Иго небес предшествует игу заповедей" Брахот 13а, 14б. "Один делает много, другой мало – но главное, чтобы сердце было обращено к небеса" Брахот 17.б). И это понятно: знаки любви совершенно бессмысленны, если отсутствует сама любовь. Однако, если любовь имеется, то как она может обходиться без знаков? В частности без старания выполнить все самые мелкие желания предмета своей любви?

Понятно, что человека определяют его внутренние качества, а не манера одеваться. Именно они определяют его вечную судьбу, именно они важны. Однако имеются весьма существенные сферы человеческого бытия, в которых всякие мелочи, и в том числе манера одеваться, начинают играть очень серьезное значение. Что делать, люди встречают друг друга по одежде. В одежде иногда отражаются какие-то базисные коды, определяющие дальнейшее согласие или расхождение людей. Так, в «Апофеозе беспочвенности» Лев Шестов пишет: «Всяк кулик свое болото хвалит: Лермонтов видел признак духовного аристократизма в ослепительной белизне белья и всегда заставлял одеваться своих любимых героев со вкусом. Достоевский, наоборот, презирал "внешность"; на Дмитрии Карамазове грязное белье, и это ставится ему в заслугу или почти в заслугу».

Что же касается интимной сферы человека, то она исходно характеризуется именно тем, что в ней «внешнее» и «внутреннее» по сути своей равновесны. Классический пример – женская любовь к легкомысленному повесе, а то и вовсе к доказавшему свое коварство донжуану, и пренебрежение благородным и честным поклонником, доказавшим свою преданность. «Сердцу не прикажешь» - говорят в таком случае. Но что в таком случае влечет глупое сердце, если именно не мелочи? Если не манеры, жесты, взгляды, мелкие косметические эффекты?

Стоит ли удивляться тому, что Всевышний, союз которого с народом Израиля подобен союзу брачному, столь требователен именно к мелочам. В этическом макромире, где дистанции между субъектами велики, приверженность мелочам выглядит шокирующей нелепостью, но в этическом микромире, где субъекты близки, где они посвящены друг другу, мелочи разрастаются до космических пределов.

К содержанию

© Netzah.org