Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ



АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты


К содержанию

Недельная глава "Ваякхель"

ГОЛОС СОВЕСТИ ("Ваякхель" 5766 - 23.03.2006)

Свобода совести в христианстве

В недельной главе «Ваикагель» говорится: «Соберите у себя приношения Господу; всякий добросердый пусть принесет его, это приношение, Господу: золото и серебро, и медь; И синету, и багряницу, и червленицу, и виссон, и козью шерсть… И всякий мудрый сердцем из вас пусть придет и сделает все, что повелел Господь… И приходили, – каждый, кого влекло сердце, и каждый, кого располагал дух, приносили они приношение Господу для устроения шатра соборного и для всякого служения в нем, и для одежд священных. И приходили мужья с женами; все, кого располагало сердце, приносили кольца и серьги, и перстни, и подвески, всякие золотые вещи, каждый, кто подносил приношение золота Господу… И каждая женщина, мудрая сердцем, пряла своими руками… И все женщины, побужденные сердцем мудрым, пряли козью шерсть… Каждый мужчина и женщина, которых влекло сердце принести для какой-либо работы… добровольный дар Господу» (35.5-27)

Как мы видим, в этом отрывке многократно употребляется слово «сердце», причем в контексте добровольного, а не регламентированного действия. На этом примере особенно хорошо видно, что слово «сердце» ближе всего стоит в иудаизме к тому, что в европейской культуре принято обозначать словом «совесть».

И слово «мацпун», и слово «масор», которыми обычно переводят слово «совесть», не совсем точно передают смысл этого понятия. «Мацпун» используется часто в смысле близком к идеологии, а «масор» – к традиции. Но когда в еврейском мире говорится о ситуации выбора, исходящего из самой глубины человеческого существа, обыкновенно используется именно слово «лев» - «сердце».

Как бы то ни было, та «добросердность», о которой упоминается в главе «Ваикагель», подразумевает свободное решение человека, а не покорность жесткому предписанию.

Каковы же место и роль совести в религии?

Прежде всего следует отметить, что не только иудаизм, но и вообще каждая религия находится в двойственных отношениях с этой духовной действительностью.

Слово «совесть», так же как и слово «свобода» и «свобода выбора», носит неоднозначную коннотацию. Когда о «свободе выбора» говорит религия, она подразумевает выбор себя самой, когда о «свободе выбора» («свободе совести») говорят светские люди, они в первую очередь подразумевают прямо противоположное - свободу от традиционных представлений.

Неудивительно, что находившаяся долгое время на вооружении религии «совесть» вдруг в какой-то момент превратилась в ее собственного врага. «Свобода слова» и «свобода совести» в конце 19 века были названы в папском документе «Силлабусе» «мерзким заблуждением». Однако с некоторых пор ситуация стала меняться.

Когда-то основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола говорил: «Чтобы продолжать делать все с уверенностью, нам необходимо всегда придерживаться мысли, что если иерархия Церкви назовет белое черным, то оно черное, даже если оно кажется нам белым». Я не думаю, что в современном католическом мире существует какой-либо теолог, который бы поставил бы авторитет церкви выше совести, то есть требовал бы, чтобы человек принимал все повеления иерархии вопреки своему разумению. Духовный вред такого рода благочестия сегодня очевиден самому широкому кругу христиан.

Но не является ли такое новое отношение специфическим продуктом христианской религии?

Действительно, слишком очевидно, что аппелирующее к внетрадиционной совести секулярное сознание произвело с христианством ровно то же самое, что само христианство еще раньше проделало с иудаизмом, а именно все свело «к сути». «Не тот иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно на теле», - учил апостол Павел.

Кант, Гегель и прочие просветители с «религиозным уклоном» фактически сказали следующее: «не тот христианин, который таков по крещению». С годами это положение становилось все яснее как атеистам, так и верующим.

Так, Эрих Фром в «Психоанализе и религии» пишет: «Верите ли вы в существование Бога? – этот ворос имел решающее значение для религиозных людей, а отрицание Бога стало позицией тех, кто сражался против церкви. Но легко увидеть, что многие проповедники веры в Бога являются по своей человеческой установке идолопоклонниками или лишены веры, в то время как некоторые наиболее пылкие «атеисты», посвятив свои жизни благу человечества, делам братства и любви, обнаруживают веру и глубокую религиозность. Акцент на утверждении или отрицании символа «бог» мешает пониманию религиозной проболемы как проблемы человеческой и препятствует развитию человеческого отношения к миру, которое можно назвать религиозным в гуманистическом смысле... Реально наличествует не конфликт между верой в Бога и «атеизмом», но конфликт между гуманистической религиозной установкой и подходом, который равен идолопоклонству, независимо от того, каким образом последний выражается – или каким образом маскируется – в сознательном мышлении».

Но в том-то и дело, что христианство с первых веков своего существования учило, что «Тот кто по видимости в церкви, может находиться вне ее, а тот кто по-видимости вне ее, на самом деле может находиться в ней». Сам Фром цитирует Экхарта: «то, что называют богом, не бог; то, что не называют богом, более бог, чем то, что им не называют».

Итак, христианство как религиозное учение в последнем пределе всегда опиралось на совесть, а не на институцию и внешний авторитет. Так что согласие современной церкви с тем, что человек должен действовать в первую очередь в соответствии со своим убеждением, даже если оно расходится с мнением церкви, согласие это коренится глубоко в недрах самого христианского учения.

Какова же в этом пункте позиция иудаизма?

В книге «Застольные беседы Гитлера», написанной его секретарем, приводится следующее высказывание фюрера: «Еврей нанес две раны человечеству: обрезание на теле и совесть на сознании. Война за влияние над миром идет между нами и еврейством. Все остальное - фасад и иллюзия».

В какой мере справедливо это обвинение? Не является ли оно таким же наветом на еврейство и еврейскую традицию, как и «всемирный еврейский заговор»?

Еврейская совесть

Думать так, к сожалению, имеются некоторые основания. В самом деле, в иудаизме заведомо предполагается, что человек может и должен действовать против совести, по меньшей мере против своего «естества», если приказ изошел от самого Создателя.

Невозможно найти ортодоксального раввина, который бы согласился с тем, что еврей вправе не подчиняться галахе, если он внутренне с ней не согласен. Единогласное мнение всех мудрецов Израиля состоит в том, что еврей должен подчиниться Галахе, чего бы он сам по ее поводу не думал. Обычно при этом, правда, добавляется, что в действительности галаха и совесть никогда не вступают в конфликт.

Однако этот оборот имеет две стороны. Дело в том, что практическая галаха всегда вырабатывалась не только в соответствии с формальными правилами, но и под воздействием живой совести. Вот, например, что пишет один из ведущих раввинов ешивы «Мерказ Арав», рав Юваль Шарло, в своей книге «Ршут харабим» (стр. 207): «В тех случаях, когда мы ощущаем противоречие между законами Торы и совестью («мусар»), нам следует вновь перечитать Тору и перепроверить, правильно ли мы поняли, что в ней написано, чтобы не оказалось так, что противоречие между галахой и совестью вызвано неправильным пониманием требований Торы. Я подчеркиваю, что речь не идет об изменении слов Торы, что немыслимо, а о понимании этих слов нами. С другой стороны, необходимо перепроверить и совесть, чтобы убедиться, что она действительно руководствуется естественным и здоровым побуждением. Может статься, что мы сами извратились и утратили способность различать между добром и злом, и то что мы называем «совестью», ею не является, а речь идет как раз об аморальности. По словам рава Кука, не существует противоречия между страхом небес и здоровой совестью. Таким образом, обновленное прочтение Торы приведет нас и к более глубокому проникновению в ее требования, и в требования нашей совести».

Итак, галаха и совесть находятся в предельно напряженном взаимодействии. Более того, галаха работает и существует лишь в среде живой совести.

В принципе с этим положением было бы необходимо и достаточно согласиться, чтобы закрыть эту тему.

И все же мне кажется, что для прояснения этого вопроса требуется одна оговорка: «Перечитывать Тору» побуждает человека совесть. Не всегда человек – в том числе даже и раввин - в состоянии адекватно «перечитать Тору». Зачастую, для того чтобы разобраться в спорном сомнительном случае, требуются недели, месяцы и даже годы серьезной учебы, охватывающей не только Гемару, но и светские научные источники. Между тем иногда в жизни приходится принимать быстрые решения. И здесь как раз должно быть все однозначно: в условиях конфликта между частным убеждением и галахой человек призван поступить по совести: кто знает, может быть, потом выяснится, что он действовал именно по галахе и просто в тот момент понимал ее требования превратно?

Совесть остается высшей духовной инстанцией, потому что она последний адресат: галаха, требуя, чтобы ее приняли, аппелирует к совести, а не наоборот. И это в высшей степени еврейское, а не какое-то внешнее по отношению к иудаизму отношение.

Дело в том, что совесть – то, чем это понятие стало в эпоху агностицизма, - по существу означает последнюю глубину духовной подлинности, а значит, представляет голос Бога в человеке.

Даже взятые все вместе, понятия «мацпун», «мусар», и «лев» - не до конца отражают собой ту действительность, которая в современном мире именуется совестью. В еврейских координатах явлению совести до конца отвечает только понятие «невуа», пророчество. И дело не только в том, что пророк призван нарушить любой закон Торы, если это ему предписано самим Всевышним (вспомним жертвоприношение Ицхака). Дело в том, что пророческое видение признается заведомо более подлинным, чем любое другое знание.

В 13-ой главе 1-ой книги Малахим приводится история о том, как пророк нарушил заповеденный ему в откровении зарок по слову другого пророка. Сразу после этого он был растерзан львом. Смысл этой истории совершенно очевиден: личное обращение Всевышнего – это предельная духовная достоверность, которой уступает любой внешний авторитет.

Голос совести – это голос самого Всевышнего, и тот, кто последовательно заглушает этот голос в угоду внешнему авторитету, не должен удивляться, если в какой-то момент он будет разодран львами.

Иудаизм – это пророческая религия, религия откровения. Поэтому в данном случае Гитлер оказался совершенно прав: в отличие от всемирного заговора совесть - это действительно еврейское изобретение.

Во избежание недоразумений я считаю важным оговориться, что хотя в жизни я и не оказывался в ситуации столкновения галахи с совестью, для меня существует несколько до конца не выясненных вопросов. Приведу лишь один пример.

Хорошо известно, что угроза жизни отодвигает многочисленные галахические запреты, отодвигает их до такой степени, что еврей, предпочитающий соблюсти заповедь ценою угрозы своей жизни (речь, разумеется, идет не о свидетельстве веры, а о бытовой ситуации), осуждается как потенциальный самоубийца. Например, в условиях голода еврей не просто может, но и обязан есть некошерную пищу.

Вопрос, с которым я в этой связи обращался к нескольким раввинам, состоит в следующем: распространяется ли это общее требование также и на человеческий труп, то есть обязан ли еврей, которому угрожает голодная смерть, есть трупное мясо, или же он просто имеет на это право?

То что все опрошенные мною раввины затруднялись сходу ответить, говорит о том, что человеческую совесть это вопрос явно смущает, а значит, что решается он (на галахическом уровне) так или иначе с ее участием.


К содержанию









© Netzah.org