Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Цав"

АДСКОЕ ПЛАМЯ («Цав» 5763)

Загробное перевоспитание

В недельном чтении «Цав» продолжается описание порядка совершения жертвоприношений. В этой главе рассказывается о том, как приносить жертву всесожжения, жертву повинности, жертву мирную и т.д.

В этой связи я продолжу сегодня рассмотрение вопроса посмертного воздаяния, как одного из эквивалентов жертвоприношения.

В самом деле, адское пламя в определенном отношении можно уподобить огню жертвенника, ведь цель и того и другого пламени одна – очищать душу от греха; ведь с того, кто не искупил своего греха в этом мире, взыскивается в мире грядущем.

Но каким образом в загробном мире искупается практический порок? Какой механизм может здесь иметь место?

Если человек в своей основе принадлежит жизни, если он любит и Всевышнего и людей, но при этом подвержен какому-либо пороку, то муки геенома сводятся в конечном счете к тому, чтобы этот порок изжить. Если человек в своем земном существовании был безразличен к какому-либо греху и сжился с ним, то он должен прийти в такое состояние, чтобы этот грех сделался ему внутренне также ненавистен и неприемлем, как и любой другой, от которого он при жизни отвращался.

Нельзя быть кровосмесителем или убийцей и увидеть Бога. Но Его нельзя увидеть и будучи лжецом или даже просто пустословом. Путь к осознанию недопустимости привычного нам греха и составляет, насколько мне дано судить, муки геенома. Любой нашей слабости, которую мы себе в этой жизни охотно извиняем и с которой не имеем навыка борьбы, предстоит быть выжженной в гееноме.

Что происходит с тем, кто в целом не желает распроститься с грехом, и что для него могут значить муки геенома, я коснусь ниже. Пока же отмечу, что посмертные страдания души очевидно связаны с двумя сферами: знания и действия. Причем значение нарушений в этих сферах неэквивалентны. Человек может хорошо знать Божью волю, но не выполнять ее, и это знание будет ему не на пользу, а даже в осуждение, и наоборот, мало знающий, но твердо следующий голосу своей совести человек всегда может восполнить недостающее. Поэтому мировоззренческие ошибки в целом гораздо менее страшны, чем практический порок, как сказано: «Не исследование главное, а дело» (Перкей Авот 1.17).

Но это не значит, что изживание ложных представлений в мире истины, где все открыто, что-то легкое и само собой разумеющееся. Убеждения составляют основу личности человека, за свои убеждения он идет на великие лишения и даже смерть, ради успеха распространения своих убеждений он иногда решается на практическое преступление. Поэтому мировоззренческие ошибки также могут искупаться тяжело и с трудом.

Род этих страданий мы в целом легко можем себе уяснить по своему земному опыту. В самом деле, перерождение убеждений – это явление, с которым каждый вменяемый человек так или иначе в своей жизни сталкивался. Почти каждый человек переживал в тот или иной момент кризис мировоззрения, когда вдруг выяснялось, что многое не так устроено, как он привык считать с детства, усвоив это от своих родителей и наставников.

Кризисы мировоззрения можно переживать неоднократно. Иногда они сопровождаются у людей сменой религии, обращением к религии или отходом от нее. Можно заранее сказать, что в этом отношении каждого из нас с переходом в иной мир ждут какие-то сюрпризы. Ведь в этом мире мы просто не можем знать всего, и в чем-нибудь неизбежно ошибаемся. Кто-то больше, кто-то меньше.

Поэтому лучшим гарантом для преодоления мук, связанных с ошибочными представлениями, может служить не только изучение основ религии, но и общая открытость. Мы думаем и верим как умеем, но при этом мы не должны истерически цепляться за свои конструкции. Напротив, мы должны сохранять чистосердечную готовность всегда от своих убеждений отказаться, если нам представят, в сем мире или в мире грядущем, что-то более подлинное, достойное и убедительное.

Человек, закосневший даже в объективно правильных представлениях, тем самым превращает их в неправильные.

Стратегический выбор

Но и традиционными религиозными представлениями пренебрегать было бы не менее легкомысленно. В этом отношении особого внимания заслуживает учение о том, что адское пламя причиняет боль, что страдания геенома не идут ни в какое сравнение со страданиями этой жизни, которая в новом адском свете начинает представляться грешнику каким-то курортом.

Подобная вера с большим трудом укладывается в сознание современного человека. Как-то мне попался опрос, в котором спрашивалось, верите ли вы в адские муки? Самих цифр я не помню, но помню, что я был удивлен, насколько мало наших современников, верующих в Бога, одновременно верят также и в адские мучения. И это при том, что ни одна религия от этой веры никогда не отказывалась.

Современному человеку посмертные физические мучения кажутся вопиющей бессмысленностью. Каким образом, в самом деле, боль может очистить грешника? Боль может сломить, но она не может исправить. Боль может, в лучшем случае, кого-то выдрессировать, но она не способна ни освободить, ни изменить человека. Не говоря уже о том, что Бог, истязающий кого-то, чтобы тот «стал лучше», больше похож на Старшего Брата из «1984» Оруэла, чем на Бога Израиля.

К этой общей оценке стоит добавить, что Сведенборг считал, что рай и ад свободно выбираются человеком, и что грешники чувствуют себя в аду в своем роде даже комфортно. В отношении адского огня Сведенборг и вовсе писал, что он не обжигает: «Должно, однако ж, знать, что живущие в аду не находятся в огне, но что огонь есть только одна видимость, ибо они не чувствуют там никакого жжения, а только жар, как бывало и прежде в мире, огонь же видится по соответствию, потому что любовь соответствует огню, а все, что представляется в духовном мире, представляется по соответствию» (571).

Кроме того, околосмертный опыт показывает, что смерть наступает как упокоение, как отдохновение от боли.

Я не могу сказать, что совершенно равнодушен к этим аргументам. И все же приходить к однозначному отрицанию адских мук, как той боли, которую мы именуем «физической», я остерегаюсь. Я бы лично не решился утверждать, что муки геенома исключительно нравственного свойства.

Причем помимо сведений традиции в пользу того, что адский огонь обжигает (а не только видится), говорят также некоторые общие соображения.

В самом деле, боль – неспособность справляться с ней – представляет собой один из грехов, который всякому человеку нужно научиться изжить. Разумеется, вынести пытки – это еще не значит наследовать вечную жизнь. Многие разбойники прекрасно справлялись с этой задачей и не отрекались от своих злодеяний. Но человек полный Торы и добрых дел, более того, человек готовый отдать жизнь во имя Истины, если он отрекся под пыткой, неизбежно ставит свою состоятельность под вопрос.

Какой-то американский президент сказал, что главная свобода – это свобода от страха. Но в последнем счете чувство страха питается чувством боли, сводится к ней. А если так, то разве не правильнее было бы сказать, что единственная истинная свобода – это свобода от боли? Таким образом, Геула, избавление – в первую очередь должно быть избавлением от власти боли. Ну, а можно ли научиться плавать на суше?

Так, что как бы устрашающе это не звучало, но полностью исключить перспективу оказаться в адском огне не может ни один скептически мыслящий человек.

При всем том, что мы вправе надеяться, что испытания физической болью не является обязательным и нас, возможно, минует, расслабляться не стоит. Напротив, надо учиться принимать боль, когда в этом мире она нам ниспосылается. Традиция однозначно говорит, что любые земные страдания легче и предпочтительнее загробных. И это ясно опять же из общих соображений - чем позже мы беремся за исправление ошибочных действий, тем дороже нам это исправление обходится.

И все же боль - это испытание запредельное, мы не знаем его меру, и не можем исследовать, что ожидает того, кто этого испытания не выдерживает. Другое дело все прочие искушения и страсти, которым человек всегда в принципе может противостоять.

Здесь все заведомо ясно. Человек полностью отвечает за все свои слабости, и призван их преодолеть. Однако тут невольно возникает вопрос: Если средний человек может изжить грех пустословия в гееноме, то может ли злодей изжить там грех преднамеренного убийства?

Речь в данном случае идет о грехе, в котором человек не раскаялся. Действительно, если человек раскаялся, пусть даже в самый последний момент, то тут все просто. Он пройдет через муки геенома и очистится ими. Это общепринятое мнение, которое, в частности, в следующих словах выражает Виленский Гаон: «Не смотря на то, что после приговора (насколько я понимаю, речь идет о приговоре, выносимом на Рош-Ашана и Йом-Кипур – А.Б.) тшува не помогает спасти человека от смерти, она помогает поднять его из геенома после того, как снесет там все» (Эвен Шлема 10.24)

Однако, если раскаяния так и не наступило? Что тогда? А ведь у всякого среднего человека имеется что-то, в чем он не раскаялся, какая-то слабость, какая-то страсть, которую он в себе не изжил. По вере иудаизма, такого рода грехи также очищаются в гееноме. Это обстоятельство может сбить нас с толку. Почему, в самом деле, мы считаем, что нераскаявшийся пустослов очистится от своего греха, а нераскаявшийся убийца нет?

Тут, по всей видимости, важно учитывать общий стратегический выбор: выбор между жизнью и смертью. Выбор жизни предполагает открытость и участие, выбор смерти – герметическую замкнутость на себе самом.

В целом мы чувствуем, что пустословие совместимо с выбором жизни, а преднамеренное убийство – нет. Справедливости этого ощущения имеется одно важное подтверждение. С некоторыми оговорками можно сказать, что человек, убивший и ограбивший другого человека и далее живущий без угрызений совести, в сущности не испытывает угрызений совести также и ни по какому другому поводу. Человек же, часами ведущий праздные разговоры и не считающий, что при этом он делает что-то дурное, будет мучаться угрызениями совести, если ненароком кому-то солжет или сделает еще что-либо неблаговидное.

И все же безусловно существует множество случаев, когда картина не ясна, когда человек раз за разом уступает своим страстям. Можно сказать, что этот человек в порядке, до тех пор, пока он еще сохраняет верность стратегическому выбору Жизни.

Это замечательно показывает одна хасидская притча, рассказанная равви Леви Ицхаком: «Любит ли в самом деле человек Бога - это можно определить по той любви, с которой он относится к своим ближним. Я объясню это на примере такой притчи: Некая страна страдала от нападений врагов. Генерал, стоявший во главе армии, посланной против неприятеля, потерпел поражение. Царь уволил его и назначил на его место другого генерала, который добился успеха в войне и изгнал захватчиков. Первого генерала заподозрили в измене. Царь захотел проверить, любит или ненавидит его генерал. Вскоре он понял, что единственный безошибочный способ определить истину будет следующий: если человек, которого он подозревает, выкажет дружбу к своему сопернику и испытает радость за его успех, то ему вполне можно доверять; но если он будет строить победоносному генералу козни, то это докажет его вину.

Бог сотворил человека, чтобы он боролся со злом в своей душе. Есть много людей, которые в самом деле любят Бога, но терпят неудачу в борьбе со злом. Любовь к Богу таких людей можно распознать по их способности всем сердцем и без задних мыслей радоваться успеху своих ближних, одержавших над злом победу».

К содержанию

© Netzah.org