Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Недельная глава "Реэ"

В АЛЬБОМ ВЕРТЕРУ («Реэ» 5767 - 09.08.2007)

Любовь между мужчиной и женщиной должна быть адекватной, иными словами, она должна быть сбалансирована со всеми прочими чувствами и привязанностями, в том числе с любовью к своим собственным детям, и – в первую очередь - с любовью к своему Создателю.

Баланс чувств

В недельной главе «Реэ» мы встречаем следующее требование Всевышнего: «Если будет уговаривать тебя брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена лона твоего, или друг твой задушевный, тайно говоря: "пойдем и будем служить божествам иным, которых не знал ты и отцы твои", из божеств народов, которые вокруг вас, близких к тебе или далеких от тебя, от одного края земли до другого, То не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, и не жалей и не прикрывай его, Но убей его: рука твоя первой да постигнет его, чтобы умертвить его, а рука всего народа после. И закидай его камнями, чтобы умер; ибо он домогался отвратить тебя от Господа, Бога твоего, выведшего тебя из земли Египетской, из дома рабства. А весь Израиль услышит и убоится, и не станут более делать такого зла в среде твоей». (13:7-12)

Кому-то слова эти могут показаться чудовищным мракобесием, каким-то иудейским «1984»-ым годом.

Прежде всего следует отметить, что смертная казнь уже в древности была связана со значительными ограничениями, которые в подавляющем числе случаев приводили к замене казни более легким наказанием. Относительно Богоотступничества можно сказать, что на протяжении веков оно каралось не смертью, а расторжением всех родственных отношений.

Людей, далеких от практической религии, даже такого рода требования могут решительно возмутить. Разрывать связь с любимой женщиной из-за того, что она поворожила? Как можно принести великое чувство в жертву каким-то религиозным условностям?

Но что не условности? Разве вовсе не существует никакой черты, подле которой человек должен сказать своему вожделению: остановись? А если эта черта существует, то разве ее может задать кто-либо другой кроме Бога? Таковы суровые законы любви – она формируется исключительно в рамках Божественной воли, исключительно в согласии с ней.

В следовании этим требованиям нет ничего особенно трудного. Многие люди так или иначе всегда освобождались от влечения любой силы, как только внутренне убеждались в его богопротивности. В тех случаях, когда современные светские люди хотя бы в какой-то мере ограничивают свои сексуальные устремления, это происходит по тем же самым причинам, по которым коэн отказывается от любви к разведенной женщине, а древний еврей был готов выдать на смерть свою жену-Богоотступницу.

Даже если человек не видит ничего предосудительного в кратковременной случайной связи или в соблазнении чужой жены, то как правило, он все же пугается сексуального желания, возникающего по отношению к его близкой родственнице, и даже благополучно преодолевает его. Вопрос, таким образом, лежит не столько в слабости или силе человека (хотя и такая проблема тоже существует), сколько в его представлениях о допустимости или недопустимости той или иной страсти.

Любовь между мужчиной и женщиной должна быть адекватной, иными словами, она должна быть сбалансирована со всеми прочими чувствами и привязанностями, в том числе с любовью к своим собственным детям, и – в первую очередь - с любовью к своему Создателю.

Вот в каких сильных и ясных словах об этом пишет Кьеркегор в своей книге «Наслаждение и долг»: «Всякая любовь должна иметь свою особенность, и любовь к Богу тоже имеет свою абсолютную особенность, выражающуюся в раскаянии. Что же в сравнении с этой любовью всякая другая? – Не более, как детский лепет. Я не экзальтированный юноша, который стремится распространить свои теории, я семьянин, и все-таки не боюсь, даже в присутствии жены моей, повторить то же самое: в сравнении с раскаянием всякая любовь лишь детский лепет. И тем не менее я знаю, что я хороший семьянин, продолжающий бороться под победоносным знаменем первой любви, зная, что и подруга моя разделяет мой взгляд, а потому и люблю ее еще крепче. По той же причине я отказался бы от безумной любви молодой девушки, не разделяющей этого взгляда… Я не могу позволить молодой девушке забывать себя самое, повредить своей душе из-за любви ко мне. Я сам бы любил ее слишком горячо, чтобы позволить ей так унизить свое человеческое достоинство. А между тем действительно находятся такие высокомерные люди, которым льстит быть любимыми такой безграничною, безумною, готовую на все унижения любовью»

Уже написан Вертер

Между тем в ту пору, когда жил Кьеркегор, «безумная любовь» как раз как никогда активно стала культивироваться Великой Европейской литературой.

Бог еще не был объявлен умершим, но религия уже явно сдавала свои позиции, явно стала терять свой былой авторитет. На насиженном религией святом месте неожиданно разместилась... «изящная словесность». На смену великим теологами и проповедникам пришли литераторы, показывающие, что для человека нет ничего более значимого, чем любимая женщина. Ради нее он жертвует жизнью, карьерой, родиной и т.д., и при этом чувствует даже определенное моральное удовлетворение.

Европейский роман превратился в своеобразную квазирелигию, и как ничто другое способствовал распространению веры в то, что Бог находится не на стороне моралистов и религиозных ригористов, а на стороне живых людей, защищающих право на свои чувства, на свою собственную личную жизнь.

Предельным выражением этой общей тенденции абсолютизации любовной страсти можно признать небольшое, но очень нашумевшее произведение Гете «Страдания юного Вертера»: отвергнутая любовь приводит к самоубийству, которым подтверждается ее предельная, абсолютная ценность.

Вот несколько фрагментов из описания тех душевных страданий, которые испытывал герой Гете: «19 октября: «Ах, какая пустота, какая мучительная пустота у меня в груди! Часто мне кажется, если бы я мог хоть раз, один только раз прижать ее к сердцу, вся пустота была бы заполнена». 27 октября «Мне так много дано, но чувство к ней поглощает все; мне так много дано, но без нее нет для меня ничего на свете». 26 ноября «Порой я говорю себе: «Твоя участь беспримерна!» и называю других счастливцами. Еще никто не терпел таких мучений! Потом начну читать поэта древности, мне чудится, будто я заглянул в собственное сердце. Как я страдаю! Ах, неужто люди бывали также несчастливы до меня». 6 декабря «Ах, этот образ, он преследует меня! Во сне и наяву теснится он в мою душу! Едва я сомкну века, как тут, вот тут под черепом, где сосредоточено внутреннее зрение, встают передо мной ее черные глаза».

Чем же отличались муки Вертера (примеру которого последовало множество живых влюбленных) от мук, описываемых «поэтами древности»?

В самом деле, неразделенная любовь воспевалась и прежде, и еще как воспевалась. Вспомним трубадуров, вспомним Данте, или того же Петрарку: «В год тысяча трехсот двадцать седьмой, в апреле, в первый час шестого дня, вошел я в лабиринт, где нет исхода».

Но разве кто-либо из них помышлял о самоубийстве? Что же их останавливало? По-видимому, им была хорошо знакома и другая реальность. Их всепоглощающая любовь все же не была для них «всем».

В условиях нарастающего духовного голода, в условиях приближающейся «смерти Бога», Гете представил Женщину новым божеством и объявил смертоносным не духовный, а душевный голод.

Я прочитал впервые эту книгу, когда был юн почти как сам Вертер, и страдания ее героя произвели на меня неизгладимое впечатление. Но, по счастью, я жил в другую эпоху, в эпоху нового пробуждения интереса к вечным ценностям. Даже мне, выученику советской школы, в которой атеизм был возведен в ранг государственной религии, решительно не понравилась концовка «Страданий», и я написал четверостишие, озаглавленное «В альбом Вертеру»:

Самоубийца перед Богом опозорен

тому подобно, как перед девицей

Ее вздыхатель, не убивший себя с горя,

А вместо этого решивший оскопиться.

Мы много слышим в последнее время о необходимости альтернативной светской регистрации брака. Нисколько не споря с тем, что такая возможность должна быть предоставлена, я вместе с тем хотел бы обратить внимание на то, что большинство супружеских пар – даже нерелигиозных – чувствуют потребность санкционировать свой брак свыше.

И дело здесь, по-видимому, не в желании максимально торжественно обставить свое бракосочетание. Дело в том, что в пункте супружества даже религиозно индифферентные люди чувствуют необходимость подчинить свой выбор чему-то высшему, получить санкцию небес. Здесь - на высоте самого значительного переживания своей душевной жизни - всякий вменяемый человек испытывает потребность в зримом свидетельстве жизни духовной. И приведенные выше «оруэловские» слова Торы не подразумевают по сути ничего другого.

К содержанию

© Netzah.org