Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Рош-а-Шана

ИСТОК МИРОЗДАНИЯ («Рош-а-Шана» 5764)

В традиционном представлении иудейской религии, отсчитывающей начало мира именно от сотворения человека, а не от миротворения, невольно усматривается то сознание, которое сделалось базисным для современных людей, и которое на философском жаргоне именуется субъект-объектной различенностью.

Самосознание и мир

В связи с празднованием еврейского Нового года всегда возникает один вопрос: Почему день рождения мира празднуется не в первый, а в шестой день творения?

Почему мы отсчитываем возраст мира не от самого начала, не от «большого взрыва», когда «сказал Бог: да будет свет, и стал свет», что по еврейскому календарю соответствует 25 элула? Почему традиция ведет счет возраста мира не от первого, а от шестого дня, т.е. от 1 тишрея?

Один из самых принятых ответов гласит, что отсчет производится от шестого дня потому, что именно в этот день был сотворен человек, а человек – это весь мир. Это классическое объяснение вполне заслуживает того, чтобы в него углубиться.

Итак, согласно еврейской традиции, истоком мироздания является создание человека, а не «большой взрыв», т.е. началом мира признается начало самосознания этого мира, а не его физическое начало.

Знание не может ограничиться знанием себя самого, знание предполагает внешний предмет, но началом их совместного бытия традиция признает именно знание. Поэтому Р.Акива говорит: «Любим человек, созданный в образе Бога, и даже чрезмерная любовь оказана ему тем, что знает, что создан в образе Бога, как сказано «В образе своем создал Бог человека». (Перкей Авот 3.18)

До того, как был создан человек, мира как бы и не было. Ведь мир не относится к себе, не существует для себя самого. Не зная того, что он существует, мир как бы и не существует. Таким образом, само по себе «небытийствующее» знание в то же время оказывается источником существования.

Паскаль говорит об этом в следующих ярких словах: "Человек - всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо быть Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо сознает, что расстается с жизнью, и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает".

Всевышний создал мир и отражение этого мира, и вот отражение мира оказалось значимее самого мира! Более того, именно об этом «отражении» сказано, что оно создано по образу Всевышнего и именно от его создания отсчитывается миротворение!

И это так, потому что отражение живо, потому что оно несет ответственность за то, что отражает. Оно истинное творящее начало, а потому и начало мироздания.

Американский психолог Ирвин Ялом в своей книге «Экзистенциальная психотерапия» пишет: «На самом глубоком уровне ответственность объясняет существование. Я понял это много лет назад благодаря одному незатейливому переживанию, однако столь мощному, что оно и по сей день остается живым и ярким для меня. Я в одиночестве плавал с аквалангом в теплой, пронизанной солнцем, чистой воде тропической лагуны и испытывал, как часто испытываю, находясь в воде, ощущение глубокого удовольствия и уюта. Я чувствовал себя как дома. Тепло воды, красота кораллового дна, сверкающие серебристые гольяны, неоново-яркие коралловые рыбы, величественные морские ангелы, мясистые анемоны, эстетическое наслаждение от плавного скольжения и прорезания воды – все это вместе создало ощущение подводного рая. А потом, по причинам, так и оставшимся мне непонятными, у меня произошло радикальное изменение точки отсчета. Я внезапно осознал, что ни одно из существ, окружающих меня в воде, не разделяет мое ощущение уюта. Морские ангелы не знают, что они прекрасны, голяны не знают о своем сверкании, коралловые рыбы о своей яркости. Если уж на то пошло, черные игольчатые морские ежи и лежащий на дне мусор (который я старался не замечать) понятия не имеют о своем безобразии. Домашность, уют, время радости, красота, приветливость, комфорт - всего этого на самом деле не существовало. Все переживания сотворил я сам! Я мог бы скользить по воде, покрытой пятнами нефти, с качающимися на ней пластиковыми бутылками, и с равным успехом решить, считать это прекрасным или отвратительным. На самом глубоком уровне выбор и сотворение переживания оставались за мной. Изъясняясь в понятиях Гуссерля, произошел взрыв смысла, и я осознал свою конституирующую функцию».

Второе сотворение

Итак, в традиционном представлении иудейской религии, отсчитывающей начало мира именно от сотворения человека, а не от миротворения, невольно усматривается то сознание, которое сделалось базисным для современных людей, и которое на философском жаргоне именуется субъект-объектной различенностью.

Еврейский историк Дубнов, погибший в Холокосте, говорил, что обвальная ассимиляция объясняется тем простым фактом, что европейские народы доросли наконец до уровня еврейства и еврейство устремилось в их культуру, как в свой родной дом.

Пожалуй, нигде эта мысль Дубнова так наглядно себя не обнаруживает, как в представлении иудаизма о сотворении мира.

Идея того, что именно создание человека является истинным созданием мира, что «отсчет» ведется от первой вспышки сознания, а не от того момента, в который было создано само мироздание, это одна из самых базовых и древних идей иудаизма.

Но здесь уместно отметить, что в действительности только в самые последние века эта идея стала столь же базовой и для европейского рационализма.

Действительно, во времена того же Паскаля познание понималось как «беспристрастное», как «объективное». Между миром и человеком (познанием) еще не виделась бездонная пропасть. Разумность разума и разумность мира представлялись людям по существу как одна единственная разумность. Как сказал Спиноза: «порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей». Те же, кто замечали зазор, нивелировали его наличие тавтологическими отговорками. Так у Декарта координацией связи между субстанциями занимался Бог, у Лейбница - предустановленная Гармония.

Это представление об объективном характере познания подверглось радикальному пересмотру в критической теории Канта. И именно в контексте его теории осмысленно рассмотреть традиционное объяснение отсчета истории именно от сотворения человека, а не от «большого взрыва».

В современном сознании не существует природы самой по себе. То, что мы исследуем - не просто какая-то природа, а, как отметил В.Гейзенберг, «природа, которая выступает в том виде, в каком она выявляется благодаря нашему способу постановки вопроса».

То, что выявила квантовая теория – а именно зависимость предмета исследования от исследователя, на философском уровне было открыто именно Кантом.

Кант был первым, кто увидел в познавании мира принципиальную проблему, увидел проблему в «объективности» познания. Как же Кант представил ее и как разрешил?

Замечательный мыслитель Леон Черняк, в семинаре которого я в семидесятых годах прошлого века обучался истории философии, не так давно опубликовал статью «Кант: разум – художественный опыт – эмпирическое», в которой рассматривается именно эта проблема. Причем автор показывает, что даже Кант в значительной мере затушевывал этот вопрос: «Так как условием явленности любого явления является его пред-понимание, явление это не может быть ни чем иным, как законным и обоснованным требованием понимания. Будучи само-выражением природы, а не разума, явление буквально создано для понимания, но оно создано не природой, а разумом. Разум не создавал того, что является в природном явлении, но то, что является, именно разум создал как явление, т.е. как то, что предпонято. Он сделал его понимаемым еще до того, как понял его».

«Дву-единство разума – его отношения к себе (собственно разум) и его отношения к природе (рассудок), сам же разум опосредует тем отношением природы к разуму, которое индуцировано самим же разумом»

Черняк отмечает, что в этом обороте имеет место возвращение к предустановленной гармонии.

По Черняку, истинное решение этой проблемы предпринято Кантом в третьей Критике - «Критика способности суждения», где техника природы представляется Кантом как аналог искусства.

Черняк пишет: «Экспрессивность явления, как она провозглашается третьей Критикой, означает, что именно само же являющееся в явлении предстает в самом же явлении как авторствующее в отношении явления, т.е. оно предстает как определяющее свое отношение (каковое отношение и есть явление) к познающей мысли. Являющееся выступает в явлении с требованием, обращенным к мысли, понять то, что явленно».

Действительно, кто из нас не обращал внимания на то, что произведение искусства нередко вызывает слезы у того человека, которого в жизни трудно растрогать. «Плач над вымыслом» представляет для Достоевского отдельную психологическую проблему. Между тем секрет здесь прост. Задача искусства - оформить событие именно в качестве явления. Мы эмоционально живо воспринимаем картину, представленную в романе, именно потому, что эта картина оформлена в качестве явления.

Но если мы приглядимся, то обнаружим, что жизнь мы воспринимаем совершенно так же, как воспринимаем произведение искусства. В жизни нам необходимо производить значительную рутинную («редакторскую») работу, для того чтобы дотянуться до «явления», но принцип тот же: жизнь мы воспринимаем так же, как воспринимаем искусство… разве только значительно сильнее. При всей своей художественной «недоделанности» «нонфикшн» затмевает «фикшн», как солнце затмевает луну.

Приведу небольшой пример. Около полугода назад по «политкоректной» «Решет Бет» транслировалась (трудно поверить) сионистская реклама, где звучала аудиозапись оперативного сообщения, сделанного генералом Мотой Гуром во время Шестидневной войны: «Хар-Хабаит бе-ядейну!» («Храмовая Гора в наших руках!»). На общем фоне рекламного шума, который все вынужденно слушают перед сводкой новостей, эти звуки выделялись, как выделяется молния на черном, затянутом облаками ночном небе. А потом голос диктора констатировал: «Каждый раз, когда мы слышим эти слова» и т.д.

Я не помню уже, что говорил диктор, но сам я уверен, что сердце всякого вменяемого еврея замирало при звуке голоса Моты Гура, и он думал: «Хорошо бы, чтобы так было в раю!»

Черняк заключает: «Только в присутствии разума бытие обретает экспрессивность. Только присутствие в мире человека наделяет этот мир возможностью выразить себя. Разум Нового времени создает человека, осознавшего это и готового взять на себя эту ответственность за экспрессивность бытия. И потому разум Нового времени выступил как основание той поэзии, для которой самая великая стихия экспрессивности оказалась рождающейся именно в душе человека».

Но если в европейской культуре такого рода высказывания стали делаться лишь на протяжении последних десятилетий, то еврейская религиозная традиция базируется на них в самих своих основах. За точку отсчета бытия мира в ней положен человек, а не мир.

К содержанию

© Netzah.org