Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты

К содержанию

Суккот

РЕВОЛЮЦИЯ В ИУДЕЕ («Суккот» 5769 - 16.10.2008)

Царская церемония

Праздник Суккот в нынешнем году отмечен некоторой особенностью: в древние времена в этом году - то есть сразу после завершения субботнего года (года "шмиты") - в Храме перед всем народом зачитывалась Тора, как сказано: "И завещал им Моше, говоря: к концу семилетия, в год отпущения, в праздник кущей, Когда придет весь Израиль явиться пред лицо Господа, Бога твоего, на место, которое Он изберет, читай учение это пред всем Израилем в слух им. Собери народ, мужчин и женщин, и детей, и пришельца твоего, который во вратах твоих, дабы слушали они и дабы учились, и будут бояться Господа, Бога вашего, и строго исполнять все слова закона этого" (Дварим 31:10-13).

Чтение производилось в первый полупраздничный день Суккота, а чтецом являлся… царь Израиля. В комментарии Сончино мы читаем: "В год отпущения" – "имеется в виду седьмой год семилетнего цикла. Праздник Суккот следует за Рош-Хашана, днем начала года, и Йом-Кипуром, днем искупления. Следовательно, царь, читающий Тору перед народом в праздник Суккот, исполняет эту заповедь на восьмой год, или, иными словами, в первый год начавшегося семилетнего цикла".

Раши сообщает: "Царь читал с начала раздела "Вот слова" (Дварим 1, 1) - как находим в трактате Coтa (41 а) - на деревянном возвышении, построенном в переднем дворе". В Мишне (Сота 7:8) это событие описывается в следующих словах: "Как это происходило? По окончании первого дня праздника Суккот, по прошествии субботнего года, готовили для него во дворе Храма деревянное возвышение, на котором он восседал, как сказано: "к концу семилетия" (Двар 31:10)… Настоятель собрания брал свиток Закона и давал его распорядителю, распорядитель помощнику, помощник давал его первосвященнику, первосвященник давал его царю, а царь принимал его стоя, и читал сидя". По существу это было единственное литургическое действие, которое осуществлял в Храме иудейский царь. И в эти праздничные дни вполне уместно было бы об этом древнем обычае напомнить.

Между тем для этого напоминания имеется еще и другой повод, а именно публикация в издательстве Гешарим перевода книги Хаима Маккоби (1924-2004), оксфордского исследователя, внука рабби Хаима Зунделя Маккоби – Магида из Каменца. В своей книге "Революция в Иудее" (1973) Маккоби ставит церемонию семилетнего обновления царской власти в основу переосмысления евангельской истории о торжественном восхождении Иисуса в Иерусалим и его "воцарении". По мнению Маккоби, восшествие Иисуса на престол произошло в Храме именно "по окончании первого дня праздника Суккот, по прошествии субботнего года", и подлинное содержание "Благой вести" связано прежде всего с этой датой. Однако "воцарение" это носило радикальной иной смысл, нежели тот, который вкладывают в это слово христиане. По мнению Маккоби, Иисус был помазан на царство, и как царь, должен был читать свиток Закона во дворе Храма, "восседая на деревянном возвышении".

Пророчество Захарии

Маккоби убедительно показывает, что Иисус был не столько религиозной, сколько политической фигурой. Прежде всего он добивался свержения ненавистной народу оккупационной власти римлян, и не исповедовал множества тех идей, которые ему впоследствии приписали христиане. "Евангелия говорят нам, что когда Иисус применял выражение "Царство Божие" и "Мессия", он имел в виду нечто совершенно отличное от значения, придаваемого этим словам всеми прочими евреями того времени. Но это невероятно по существу. Если он имел в виду нечто совершенно иное, то зачем же он вообще пользовался этими выражениями? Зачем говорить "диктатура пролетариата", если вы на самом деле хотите сказать "Боже, царя храни"? Если Иисус хотел сказать, что царство его не от мира сего, что у него нет никаких политических целей и он абсолютно ничего не имеет против римской оккупации Святой земли, то зачем он стал бы употреблять выражения, которые всей массой его соотечественников понимались как политические и революционные? Евангелия претерпели процесс искажения, в результате которого из них было удалено политическое измерение. Это не ограничилось деполитизацией ключевых фраз "Царство Божие", "Мессия", "спасение", и "сын Давидов", вся политическая атмосфера времени Иисуса была изменена до неузнаваемости. Вместо обстановки бурлящего политического недовольства нам рисуют картину мирной римской провинции".

Помимо "духовных" для этой метаморфозы имелись также и вполне шкурные причины: переложить вину за казнь Иисуса с римлян на евреев было для христиан весьма привлекательной задачей. "Христиане-неевреи, для которых были написаны Евангелия, находились в положении весьма отличном от положения Петра или самого Иисуса. Они не жили в стране, оккупированной враждебной державой. Они всячески старались не казаться подрывными элементами или мятежниками, но они стояли перед лицом серьезной проблемы, ибо объектом их поклонения был еврей, распятый за преступление – мятеж против Рима. Поэтому для христиан было важно показать, что Иисус – несмотря на все, что убеждало в обратном (самым вопиющим доказательством было именно распятие), - был фигурой неполитической. В этой стратегии важным элементом была деполитизация термина "мессия". В результате еврейское слово с четким историческим значением приобрело нееврейское значение, которого не понял бы сам Иисус".

Маккоби вовсе не пытается представить Иисуса узкополитической фигурой, он лишь показывает, что за духовной религиозной проповедью Иисуса стояла вера в эсхатологическую битву, которая при самых минимальных военных силах должна была привести к полному изгнанию римлян из Святой Земли. Произойти же эта битва должна была именно в Суккот. "Осень, – пишет Маккоби, - как раз то время, какое избрал бы для вступления в Иерусалим любой претендент на роль Мессии. Но есть еще один, более важный мотив.. Пророчество Захарии гласит, что великая битва последних времен состоится осенью, во время праздника Суккот (Зах 14:16). Когда Иисус въезжал в Иерусалим верхом на молодом осле, он следовал этому пророчеству о Последних Днях". У Захарии сказано: "Вот день приходит для Господа… И соберу все народы на войну против Иерусалима... И выйдет Господь и сразится с народами теми.. И стоять будут ноги Его в день тот на Масличной горе, что пред Иерусалимом, с востока; и расколется Масличная гора пополам.. И будет Господь царем на всей земле, в день тот будет Господь один, и имя Его – одно… И будет каждый оставшийся из всех народов тех, приходивших на Иерусалим, подниматься из года в год, чтобы поклониться Царю, Господу Цаваоту, и праздновать праздник Суккот". (14:1-16)

Итак, Маккоби считает, что в свете видения пророка Захарии Иисус въехал на белом осле в Иерусалим именно на праздник Суккот. Какое-то время он безраздельно властвовал в Храме в качестве царя; взошел в ожидании свершения пророчества на Масличную гору, и был там арестован римлянами. Казнен Иисус был через полгода на Песах. Подтверждение тому, что страстная неделя имела место в Суккот, Маккоби находит в целом ряде деталей: толпа встречала Иисуса с пальмовыми ветвями (использующимися на Суккот), и возгласами "осанна", также обычными именно в Суккот. Осенним временем объясняется также эпизод проклятия "неплодной смоковницы", так как в пору Песаха еще только начинается цветение. В словах "верхний покой" ("горница"), где проходила тайная вечеря, Маккаби видит намек на крышу дома, где обыкновенно устанавливались ритуальные шалаши.

По поводу этого превращения Песаха в Суккот, равно как и аполитичного проповедника в пламенного революционера, скептик может только пожать плечами. Маккоби предупреждает его недоумение. "Современному сознанию кажется безумием надежда свергнуть власть Рима без настоящей армии и только с двумя мечами – на основании нескольких темных фраз в книге, написанной за пятьсот лет до рождения Иисуса. Однако христианский миф об Иисусе рисует его еще более безумным. Согласно этому мифу, Иисус считал себя одним из трех лиц триединого Всемогущего Бога, спустившимся из безбрежного мира света, чтобы принести самого себя в жертву ради блага человечества. Такая комбинация мании величия с тягой к самоубийству была совершенно чужда обществу Иудеи и Галилеи времени Иисуса. У него были собственные апокалиптические сумасбродства, но подобный тип эллинистической шизофрении лежал совершенно вне его опыта и понимания. Его харизматическая, глубоко впечатлительная натура следовала модели еврейской пророческой традиции".

Не секрет, что секулярная культура является побочным продуктом христианской религии. Косвенным образом христианская теология породила целый ряд таких продуктивных культурных явлений, как субъект-объектная различенность в философской мысли; демократические принципы контроля над властью в политике, и, наконец, тот беспристрастный исследовательский метод в научной сфере, которым пользуется библейская критика, в том числе и сам Хаим Маккоби. Однако это вовсе не значит, что эта теология аутентична учению исторического Иисуса, а Евангелие является достоверным историческим документом. Для еврейского мира христианская теология навсегда останется в своей основе ошибочной, и книга Маккоби является в этом плане одним из самых блестящих, смелых и аргументированных ответов иудаизма христианскому вызову.

К содержанию

© Netzah.org