Арье Барац. НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ



АРЬЕ БАРАЦ

Недельные чтения Торы
Праздники и даты


К содержанию

Суккот

ДЕНЬ ВЕСЕЛИЯ НАШЕГО («Суккот» 5767 - 05.10.2006)

Не может ли человек так вытеснить радость, чтобы и она (подобно тревоге) прорывалась лишь порой громко и беспричинно? Когда наблюдаешь еврейский народ, когда сталкиваешься с поразительным оптимизмом сынов Израиля, то невольно возникает такое впечатление.

День веселия нашего

Бесспорно, что всякий праздник – это время веселия, и все же на этом общем фоне празднество Суккот явственно выделяется, подчеркнуто именуясь «временем веселия нашего». Чем удостоился этот праздник такого названия? В чем его специфика?

Прежде всего само название праздника – Суккот - значит Шалаши. Шалаш, вне всякого сомнения, можно признать символом беззаботности. В самом деле, шалаш – это жилище условное, жилище, в котором мы отрешаемся от обычной надежности и полагаемся на то, что о нас позаботится сам Всевышний.

В трактате "Таанит" (20.б), посвященном Суккоту и дождям, говорится, что "не должен человек находиться в опасном месте и говорить: сделают ради меня чудо. И даже если сможешь сказать, что делают для него чудо – убавляют от его заслуг". Но это правило, скорее, будничное. Порой человеку важно ощутить Божественную опору, почувствовать себя ребенком, о котором пекутся другие, а не он сам, и он может беззаботно радоваться. Иными словами, в Суккот мы призваны оставить все наши заботы и наконец по-настоящему расслабиться и погрузиться в веселье.

Тем самым в Суккот человек как бы наталкивается на ту свою фоновую радость, которую его заботы часто застилают. К вопросу "фоновой" радости я вернусь чуть ниже. Пока же отмечу, что традиция также связывает веселье Суккота с водой, с наступающим сразу после этого праздника периодом дождей. Причем считается, что в период Суккота Всевышний выносит Свой приговор относительно того, сколько вод прольется с неба в течение года. Как в период с Рош-Ашана до Йом-Кипура Им взвешивается решение относительно судьбы каждого человека и каждого народа, также в период Суккота Он (на основании поведения людей) решает, сколько осадков выпадет. Кроме того, в эти дни на алтарь возливалась вода, что собственно и знаменовало кульминацию праздника и его веселья.

Между тем, как вода связывается традицией с Торой, со словом Всевышнего, так дожди связываются ею с воскресением плоти. В молитве «Шмоне Эсре» имеется такое благословение: «Ты вечно могуществен, Господи, воскрешающий мертвых, великий Спаситель. Питающий жизнь милостью, оживляющий мертвых в великом милосердии. Поддерживающий падающих, исцеляющий больных, освобождающий заключенных, сохраняющий верность лежащим во прахе. Кто подобен Тебе, в могуществе, кто подобен Тебе, Царь, умерщвляющий и оживляющий, приводящий спасение. Ты верен в обещании оживить мертвых. Благословен Ты, воскрешающий мертвых». В сезон дождей, начинающийся по окончании праздника Суккот, именно к этому благословению добавляется также и моление о дождях: «приносящий ветер и ниспосылающий дождь».

Итак, ниспослание дождей связывается с воскресением из мертвых. В целом это понятно: в дожде и в связанном с ним возрождении растительного мира вполне естественно усмотреть образ воскресения плоти. Но в свою очередь воскресение – это чистая радость. Это восстановление всего достойного и благословенного для вечной жизни. Недаром друзья, не видевшиеся более года при встрече произносят: "Благословен Ты, воскрешающий мертвых".

В свете этой связи воды и дождей с Торой и с воскресением из мертвых становится более понятно сугубое веселье праздника Суккот. Радость воскресения – это радость, лишенная той тревоги смерти, которая сопровождает нас всю жизнь, то есть это опять же радость, дополненная радостью беззаботности.

В земной жизни тревога смерти – безусловно благословенное чувство, которое как ничто другое обращает человека к себе, заставляет задумываться, пробуждает в нем его высшее существо. Но по воскресении у человека открывается возможность быть человеком не тревожась. Тем самым мы вновь обнаруживаем связь веселья праздника Суккот с беззаботностью, с фоновой человеческой радостью. Что же это за радость?

Еврейский оптимизм

Вопрос радости и уныния в значительной мере связан с вопросом фиксации на том или ином предмете. Оптимист видит бокал наполовину полным, пессимист - наполовину пустым. Между тем в человеке имеется и некая собственная «фоновая» радость, натолкнуться на которую возможно лишь слегка отстранившись от внешних обстоятельств. Нормальное состояние души – ликующее.

Действительно, нетрудно заметить, что исходные "установки" человеческой психики именно оптимистичные. Так, в отрочестве и в юности человек всегда полон больших надежд. Он склонен истолковывать события в свою пользу. Человек со здоровой психикой всегда фиксируется на позитивных моментах: ему помнится хорошее и забывается плохое. Например, друзья, пережившие в путешествии многие невзгоды и даже ссоры, через месяц вспоминают все в радужных тонах.

Но как обнаружил психоанализ, иногда эти установочные психологические механизмы нарушаются, в частности, когда человеку приходиться переживать тяжелые, непосильные для него события. В этом случае все переворачивается: совершенно забыв о травмировавшем его эпизоде, человек впадает в состояние перманентного страха, и даже хорошие воспоминания начинают ему казаться дурными.

В одной своей публичной лекции Фрейд в следующих доходчивых словах представил этот процесс: «Пожалуй, я решусь иллюстрировать вам процесс вытеснения и его неизбежное отношение к сопротивлению одним грубым сравнением, которое я заимствую из настоящего нашего положения. Допустим, что в этом зале и в этой аудитории, тишину и внимание которой я не нахожу достаточно слов, чтобы восхвалить, тем не менее находится индивидуум, который нарушает тишину и отвлекает мое внимание от предстоящей мне задачи своим смехом, болтовней, топотом ног. Я объявляю, что я не могу при таких условиях читать далее лекцию, и вот из вашей среды выделяются несколько сильных мужчин и выставляют после кратковременной борьбы нарушителя порядка за дверь. Теперь он вытеснен, и я могу продолжать свою лекцию. Для того, чтобы нарушение порядка не повторилось, если выброшенный будет пытаться вновь проникнуть в зал, исполнившие мое желание господа после совершенного ими вытеснения пододвигают свои стулья к двери и обосновываются там, представляя собой сопротивление. Если вы переведете теперь наименование обоих мест (в аудитории и за дверью) на язык психологии как сознательное и бессознательное, то вы будите иметь довольно верное изображение процесса вытеснения». Так возникает невроз: вытесненная и забытая тревога проявляет себя впоследствии в искаженной форме: в различных странностях, обсессиях и страхах.

Но тут резонно возникает вопрос: а не может ли существовать и чего-то обратного? Не может ли человек вытеснить радость, так чтобы и она прорывалась лишь порой громко и беспричинно?

Когда наблюдаешь еврейский народ, когда сталкиваешься с поразительным оптимизмом сынов Израиля, то такое впечатление невольно возникает. Самозабвенные в своем оптимизме евреи производят странное впечатление, их словно что-то в свое время страшно обрадовало, но они забыли, что именно и по какому поводу, и просто беспричинно радуются. В праздники вообще, и в Суккот в особенности – бурная радость как будто бы вырывается из еврейского подсознания, взламывая пласты мрачной и тревожной действительности.

В одном интервью раввин Адин Штайнзальц отметил: "Много лет назад, объединив мнение Лейбница и Вольтера, я сформулировал принцип еврейского оптимизма. Лейбниц сказал: наш мир – лучший из всех возможных. Вольтер написал целый «Кандид» – по сути одно большое издевательство над идеями Лейбница, чтобы доказать, что этот мир самый мерзкий из всех возможных. Еврейский оптимизм заключается в следующем: наш мир самый мерзкий из всех возможных, но в нем всегда есть место надежде". Но где здесь логика? Откуда в самом мерзком из миров взяться надежде? Откуда евреи черпают свой оптимизм?

Традиция признает, что и в своей национальной истории и в своем индивидуальном развитии каждый еврей – вполне подсознательно - переживал радость общения со Всевышним в момент дарования Торы.

Действительно, согласно традиции, радость дарования Торы каждая еврейская душа переживала на горе Синай, когда присутствовала при этом еще до своего воплощения в тело. В Торе говорится о заключении завета "с теми, кто здесь с нами стоит сегодня пред Господом Богом нашим, и с теми, кого здесь нет" (Двар 29:14)

"Сказал р.Аббаху от имени р.Шмуэля: Почему написано: "с теми, кто здесь", а заканчивается: "и с теми, кого здесь нет"? Потому что души были там, а тела еще не созданы, потому о них не написано "стоит"… Вместо "с нами стоит" здесь написано: "с нами сегодня" – это души тех, кто еще должен быть создан: о них не сказано "стоит", хотя и они присутствовали" (Танхума Ницавим 3).

Она-то, эта вечная радость, которую еврейская душа переживает бессознательно, и которую сознание непосредственно не удерживает, так что она является по определению "вытесненной", - эта-то радость, вероятно, и прорывается наружу при каждом удобном случае, освещая еврейскую жизнь "беспричинной" надеждой.

Впрочем, присутствие души на горе Синай - это не единственный "вытесненный" опыт соприкосновения с Торой, о котором учит иудаизм. Не менее интересно свидетельство традиции о том, что каждый еврей обучается Торе еще в утробе матери, а после рождения об этом забывает. Это представление будет уместно рассмотреть в следующей статье, посвященной уже празднику Симхат-Тора, - то есть Радости Торы.


К содержанию









© Netzah.org